Дилан крепко прижал Шелби к себе.
— Я знаю, что ты не очень любишь людей. В этом нет ничего страшного. — Он приподнял пальцем подбородок Шелби, чтобы она посмотрела на него. — Но тебе известно, что большинство из тех, кто окажутся в здании «Омеги», вовсе не собираются разговаривать с тобой.
— Знаю! — Лицо Шелби с восхитительными веснушками густо покраснело. — Я сама понимаю, что веду себя глупо и нелепо. Но ничего не могу с собой поделать.
— Слушай, у всех свои тараканы в голове. — Не в силах устоять, Дилан поцеловал ее. — Мы уже почти у цели. Так не сдавайся сейчас!
Шелби еле слышно вздохнула:
— Я не сдамся. Пойду до конца. Понимаю, насколько это важно.
— Важнее всего ты сама, — прошептал Дилан, чуть отстранившись. — Кроме того, не забывай, я буду с тобой все время. Мы все будем рядом, чтобы помочь тебе и вмешаться, когда понадобится. Особенно если придется с кем-то разговаривать. Мы не можем рисковать.
— Извини, что не сдержалась. — Шелби криво улыбнулась, и Дилан подумал, что ничего красивее давно уже не видел. — Мама очень злилась, когда я была подростком и закатывала истерику всякий раз, как приходилось общаться с новыми людьми. Она очень общительна и легко со всеми знакомилась. Ей очень нравилось хвастать мной и моей способностью запоминать цифры.
— По-моему, это не могло окончиться хорошо.
— Да, мне так и не удалось стать той общительной дочкой, какую она хотела. У нас с ней даже сейчас напряженные отношения, хотя ей и не нравится в этом признаваться.
Наверное, желание матери, чтобы Шелби стала более коммуникабельной, лишь осложнило ее положение; вот почему сейчас она не выносит людей. Дилан вспомнил о своих любящих и чутких родственниках, и ему стало больно, когда он представил, как тяжело приходилось Шелби.
— Понимаю, тебе не очень повезло с родными, но в нашей семье можешь быть совершенно уверена. Мы тебя поддержим. Поняла? Если в «Омеге» возникнут сложности и ты испугаешься, дай знать кому-нибудь из нас, и мы поможем.
Шелби закинула руки ему на шею и прильнула губами к его губам.
— Спасибо! — шепнула она.
— За что?
— За то, что не считаешь меня сумасшедшей. Не отмахиваешься от меня. За то, что веришь в меня.
Дилан хотел многое ей сказать, но забыл обо всем, когда Шелби шагнула вперед, вынуждая Дилана отступать до тех пор, пока его ноги не уперлись в край кровати.
Дилан обнял ее, и они повалились на постель, срывая с себя одежду. Дилан стащил с Шелби джинсы, стараясь не задеть больную ногу. Он охнул, увидев, что на ней те самые черно-красные трусики танга. А на губах играет соблазнительная улыбка.