– Дело в том, что у меня нет ни малейшего представления, что стряслось с Сумирэ. А насколько это правильно: связываться с ее родителями и тревожить их, пока еще ничего не ясно? Не знаю, поэтому я и металась в сомнениях, а потом решила, что лучше всего еще немного подождать и посмотреть, что будет.
Я попробовал представить, как отец Сумирэ – этот холеный красавец – садится на паром и приплывает на остров. Мачеха, понятное дело, расстроится, и что – она тоже сюда приедет? Да уж. если б они и в самом деле появились, это превратилось бы в одну сплошную головную боль. Хотя и без них все. что здесь происходит, уже давно вползло на территорию “большой головной боли”. Как вообще такое возможно – чтобы иностранец пропал на таком малюсеньком острове, и уже четыре дня его никто не видел?
– И все-таки – почему вы позвали меня?
Мюу сменила позу: она сидела босиком, закинув ногу на ногу, а сейчас поменяла ноги и поправила юбку, оттянув подол вниз.
– Вы – единственный человек, на кого я могу опереться.
– То есть как – ни разу меня не видя?
– Сумирэ доверяла вам, как никому другому. Говорила: что бы ни случилось, вы способны глубоко в душе принять любую ситуацию такой, как она есть.
– Это – мнение абсолютного меньшинства людей, которые меня знают, – сказал я.
Прищурившись, Мюу улыбнулась. У глаз появились ее обычные мелкие морщинки.
Я встал, подошел к ней, взял из ее руки опустевший бокал. На кухне налил “Курвуазье”, вернулся в гостиную и протянул ей. Поблагодарив, Мюу взяла коньяк. Шло время, несколько раз беззвучно колыхнулась занавеска. Ветер приносил с собой запахи чужой земли.
– М-м… Вы действительно хотите узнать, что произошло на самом деле? – спросила Мюу. В ее голосе слышались сухие нотки: словно какое-то время ее мучили сомнения, а сейчас она приняла окончательное решение.
Я перевел взгляд на лицо Мюу. Потом сказал:
– Есть только одна вещь, в которой я уверен на все сто. Если бы я не хотел узнать правду; я бы сюда не приехал. Вот так.
Какое-то время Мюу невидящим взглядом – словно что-то яркое слепило ей глаза – смотрела в сторону занавески. Потом заговорила – тихо, спокойно.
– Это случилось в тог же день, когда мы сидели в кафе и разговаривали про котов. Ночью.
После бесед о котах в кафе Мюу с Сумирэ зашли в магазин за продуктами и вернулись к себе в коттедж. До ужина они, как обычно, занимались своими делами. Сумирэ ушла к себе в комнату и что-то писала, склонившись над ноутбуком. Мюу сидела на диване в гостиной, закинув руки за голову, и с закрытыми глазами слушала баллады Брамса в исполнении Джулиуса Кэтчена. Старая долгоиграющая пластинка, но игра Кэтчена, спокойная, насыщенная тонкими эмоциями, – истинное удовольствие. Пианист не навязывает ничего от себя, в его исполнении – лишь чувства композитора, переданные в совершенстве.