— Разумеется, платье мало, — категорически отрезала Маргарет. — И, на мой взгляд — чересчур кричаще. Ведь Дикси гимназистка, а не… а не молочница. Этот бьющий в глаза цвет, обнажение руки… Не знаю, как у вас там в Париже… На мой взгляд, появляться в таком виде перед сверстниками совершенно недопустимо. Да у неё же все колени наружу!
— Маргарет, (Дикси называла бабушек по именам) персиковый — любимый цвет Сезанна! А расклешенная юбка сплошное очарованье, в ней так и хочется танцевать… Тем более мои колени все уже видели. И даже выше. — Дикси воинственно задрала подбородок. — Сейчас одна тысяча девятьсот восемьдесят первый год! Весь мир носит мини, а на спортивных занятиях мы и вовсе ездим почти голые по бульварам. Да, да — на велосипедных тренировках — вот в таких крошечных трусиках!
— Дикси! — Маргарет гордо поднялась. — Ты забываешь с кем говоришь и к какому кругу относишься. Возмутительное нежелание уважать себя и свое достоинство… Я позову Эрика — он умеет напомнить членам своего семейства правила приличия и принятого в хорошем обществе тона.
— Тогда уж сообщи отцу, Маргарет, что в мире — сексуальная революция! И ни где-нибудь в трущобах или у коммунистов, а прямо здесь — в нашем аристократическом обществе! — Дикси дерзко повернулась на каблучке и плюхнулась в кресло, так что вспорхнул шелковый подол. Увидав крошечные кружевные трусики, Маргарет застонала:
— О, мой бедный, бедный мальчик!
К этому времени Эрик почти смирился со своим поражением. Избрав имя дочери, он воспроизвел латинскую фразу; складывающуюся из созвучия с фамилией: Dixi de visu, что означало «высказался в качестве очевидца». Латынь и многозначительность считались слабостью Эрика особенно в вопросах, касавшихся его происхождения. Девочке, носящей такое имя надлежало проявлять серьезность, ответственность и сдержанность, как формулировкам обвинительной речи прокурора. Но Дикси была возмутительно легкомысленной и беззаботной. Вместо скромной, преданно заглядывающей отцу в глаза девочки, в доме росла смазливая вертихвостка, всеми силами избегавшая отцовских наставлений и, кажется, даже посмеивающаяся над ним.
— … Да посмотрите на нее! — картинно хватался за голову отец, указывая на Дикси матери и двум бабушкам, собравшимся на семейный совет. Разве можно такую пускать на сцену?! Это же, это же… — он заикался, растеряв все слова, приличествующие в дамском обществе… — За банковской конторкой по крайней мере ног не видно… И я ещё не слышал, чтобы кого-нибудь из моих служащих изнасиловали на рабочем месте!