— И где ты откопала такое чудо! — восхищенно закатывала глаза перезрелая лирическая актриса Эльза Ли. — От него пахнет скотным двором и стогом сена! Ощущение такое, что трахаешься в амбаре или в скирде под звездным небом. Причем — с целым табуном юных жеребчиков! — С выражением святой наивности она посмотрела на вмиг протрезвевшую Дикси. — Это я мечтаю, разумеется! А что, точно описала твоего дружка, Дикси? — Эльза испустила длинную трель своего безумного смеха, которым некогда прославилась в роли Офелии.
«Ужасно. Но вообще-то — неизбежно». — Решила Дикси. Она вовсе не предавалась иллюзиям о неизменной верности Чака. Когда-нибудь он уйдет, отправившись на покорение других вершин и сказав ей на прощание нечто подобное тому, чем пытался утешить свою покинутую подружку Ал.
— Не оставляй меня, Чакки! — взмолилась той же ночью, изнемогая в объятиях любовника Дикси. — Я не хочу другого…
Она обвилась вокруг сильного тела, не выпуская его из себя и пытаясь задержать финал. Чак послушно притих, вжавшись в нее, слившись в единое целое.
— Вот видишь, милая, я весь твой… — едва слышно прошептали в тишине горячие губы. Они затаили дыхание, прислушиваясь к тому, как стучит по жестяному карнизу дождь и к некому пульсирующему зову, нарастающему в чреве. Плоть требовала своего, она вопила, заглушая все остальное — мысли, чувства, пытавшиеся сопротивляться. Удары Чака были полны сокрушительной ярости — тело Дикси ринулось навстречу, моля об уничтожении. «Исчезнуть, раствориться в нем». — Мелькнула последняя, огненная вспышка…
— Может быть, наслаждение это именно то, что стремится стать бесконечным, но неизбежно приходит к концу? — спросила воцарившуюся тишину Дикси. Она знала, что Чак уже спит, а если бы и слышал её, то все равно бы не понял.
Они расстались совершенно естественно — так повзрослевший сын выпархивает из-под родительского крыла. Забота и опека ему уже не нужны. Дикси подготовила разрыв своими руками, торопя его, как финал плотского наслаждения. Она подарила Чаку ощущение зрелой опытности, возникшее от сознания власти над ней и над теми людьми, которыми окружила себя общительная парижанка.
Приложив все усилия, чтобы её протеже заметили, Дикси отправила преображенного Чака в Америку и скоро получила телеграмму: «Получил что хотел. Чарльз Куин».
Так теперь звучало имя Чака, которому предстояло в короткий срок стать не менее популярным, чем Сталлоне, Ван Дамм или Шварценеггер.
Чарльз Куин стал героем целой серии похожих друг на друга лент о приключениях лихого сержанта. Сценарии писались специально для него, а зрители нетерпеливо ждали появления нового фильма с участием полюбившегося героя. Двадцатидвухлетний Чак Куин стал голливудской знаменитостью о которой с упоением сплетничала пресса. Однажды, следившей издалека за карьерой Чака Дикси, попалась статья, рассказывающая о фильме с участием двух звезд — молодого Чака Куина и зрелого мастера Алана Герта. Вместо того, чтобы порадоваться, Дикси напилась, а это всегда получалось у неё очень скверно: короткая эйфория сменялась полной апатией и отвращением к жизни.