— А вот и ожидаемый вами Рок, Александр Леонидович. В форме моторизованной бригады СС. Извольте встречать, — Остап прислонился спиной к деревянной панели и слыша, как застучали внизу сапоги, поднес дуло к виску.
— Уберите, уберите сейчас же! — железным голосом произнес Зуев. Возьмите на себя труд и мужество пожить еще немного и вы сами убедитесь, что все немного серьезнее и сложнее, чем вам сейчас кажется. — Герцог взял пистолет из руки Остапа, поставил на предохранитель и опустил в карман своих брюк. Распахнутая сильным ударом ноги дверь громыхнула об стену и на пороге вырос эсэсовец с автоматом. «Руки вверх. Не двигаться!» — гаркнул он. Зуев и Остап подняли руки и тотчас в дверях появился офицер в длинном, шоколадной кожи пальто, окидывая взглядом странную пару.
— Я — герцог Батенбергский» — представился Зуев. А этот человек — мой коллега. Подробности я полномочен изложить лично группенфюреру Шелленбергу.
В мае пришла победа. Мир перестраивался, образуя «социалистический лагерь дружественных государств». А в начале января 1947 года в доме мадам Бусоне, вдовы, проживающей на рю Летань маленького провинциального городка на юге Франции, арендовал верхний этаж немец, эммигрант-антифашист, зарегистрировавшийся в префектуре, как Остин Браун, юрист.
Долгожданное известие пришло уже поздно вечером, нагрянув с незащищенного тыла. В 23.20 по рации запросил посадки на острове вертолет береговой службы, привезший заказанный Брауном спортинвентарь. «Вы должны сами взглянуть и дать распоряжения, г-н Браун, — сказал незнакомый голос, заглушаемый шумом винта… — Мы будем через 5 минут. С нами на борту г-н Малло. Включив сигнальные огни на посадочной площадке, Остап ожидал визитеров. Он не удивился, когда в свете прожектора из темного нутра грузового вертолета выпрыгнул Малло, а вслед за ним на поляне появился большой фанерный контейнер. «Распишитесь за доставку тренажеров фирмой «Доре» — протянул пилот Брауну какой-то чек. Вертолет поднялся, приминая к земле воздушной волной кусты олеандров, и Малло откинул створку ящика. Остин сразу же узнал потемневшее лицо лежащего внутри на носилках в беспамятстве человека и крепко сжал безжизненную руку: «Я здесь, Натан, все будет хорошо.»
… Это означало поражение, последствия которого трудно было предугадать. Остин уже привык к тому, что уйдя в сорок первом на войну, так и не покинул поле сражения. Менялась линия фронта и условия боя, менялись декорации, меняли маски враги, изменился и он сам. Постоянной была опасность, риск, сопутствующий преуспевающему бизнесмену Брауну, и неистребимая воля к победе, запрограммированная в его бойцовских качествах изначально.