Остин приехал в клинику в те дни, когда Алиса уже полностью оправилась после операции глаза. Было начало мая и даже здесь, в прохладной горной местности, в полную мощь цвели каштаны, разноцветный кустарник и фруктовые деревья. Больная большую часть времени проводила в саду в укромном уголке у маленького пруда, где под прикрытием опушенных нежной игольчатой зеленью лиственниц был сооружен бельведер — нечто вроде беседки из решетчатого штакетника, сплошь зарастающего летом диким виноградом и розами. Сейчас их гибкие лозы уже были покрыты гроздьями мелких карамельно-розовых бутонов, а в траве, покрывающей берег, белели россыпи маргариток.
Мадмуазель Грави, несмотря на восторги медиков по поводу удачного восстановления ее подбородка, предпочитала носить черную повязку, оставляющую открытыми только глаза. Украдкой, вопреки запрету окулиста, она зачитывалась Достоевским, заново открывая для себя «Братьев Карамазовых», впервые «проглоченных» еще в юности.
Остин нашел ее в беседке, спокойно созерцающую пейзаж, поскольку книгу, заслышав шаги, больная поспешила спрятать в сумку. Узнав визитера, Алиса обрадовалась и вскочила ему навстречу. Но спохватилась, поправила повязку и смущенно опустила глаза.
Остин же, взяв ее за руки, внимательно разглядывал, отступив на шаг.
— Погоди, погоди прятаться. Ты в этой парандже и темном одеянии вылитая черкешенка! Похудела, вытянулась как-то — этакая гибкая и пугливая «дочь гор!»…Извини, что не приехал раньше — ты же знаешь — дела. Но все про тебя знаю. И с доктором твоим юным уже беседовал. Он не прост — совсем непрост! И так верит, что «будешь танцевать на осеннем парижском балу!» Остин говорить торопливо, не давая возможности Алисе прорваться со своей печальной темой. Почувствовав, что он явно заговаривает ей зубы, перетаскивая на свой «берег», Алиса улыбнулась глазами и усадила гостя на скамейку.
— Не бойся, Остин, я не стану плакать и жаловаться. Ты не поверишь но мне сейчас хорошо. Я будто вычеркнута из списка тех, кто непременно должен быть полноценным — т. е. радоваться жизни, преуспевать, быть «кузнецом своего счастья», быть не хуже других и так далее. Я вышла из забега и вся эта гонка, эта маята кажется мне отсюда такой мелкой возней.
— Суета сует и вечная суета, — процитировал Остин. — Знаю, знаю, я это тоже проходил в своей жизни. Считай, что пойдя через испытания, ты просто поднялась на несколько ступеней по кармической теории индусов.
— Да, взрывной волной, — усмехнулась Алиса. — Погляди-ка на мою голову! — она сдернула с волос черную, по-монашески повязанную косынку. Остин расхохотался: