— Мсье, не зря обратил внимание на эту шляпную булавку, — проговорила старушка голосом театральной феи, протягивая Йохиму вещицу. Она держала булавку двумя пальцами, отставив мизинец, как в старину учили девушек брать цветок или надушенный платочек. — Это работа очень известного ювелира, жившего здесь до войны… до первой войны. Если мсье был в нашем музее, то наверняка обратил внимание… С мастером произошла удивительная история… Большая любовь, мсье, завершившаяся трагедией… И сам камень такого редкого сочного тона…
Она, наверное, много могла рассказать и о городе, и об этой булавке, которую Йохим приколол к подкладке куртки с левой стороны. Но покупатель торопился, он даже не стал торговаться, отсчитав названную сумму и пошатываясь устремился вниз — вспять праздничному потоку, направляющемуся к площади.
В голове у Йохима звенело, перед глазами плыли черные пятна, когда он, чудом избегая столкновения с встречными машинами, удирал домой. Он поминутно касался рукой груди, ощущая желанную добычу и пьяно улыбался: у его сердца притаился тот самый торопыга-жучок, который еще недавно стартовал в божью синеву с теплой алисиной ладони.
Дани поджидал Йохима у двери коттеджа.
— Ты всегда — как снег на голову! Разве можно так со стариком глядишь — удар хватит. У меня сегодня весь день мозги плавятся, — Йохим обнял друга и уже потом, оттолкнув, критически осмотрел. Дани опять стал длинноволосым блондином, выгоревшие пряди падали до плеч, а его брюки с широким ремнем, тесные в бедрах, вольно клешились от колен.
— Как я понимаю, мне срочно необходимо приобретать такой же прикид, что бы не выглядеть археологическим ископаемым… Или ты снимаешься в бразильской кинокомпании? — подкалывал друга Йохим, радуясь, что теперь ему, наверняка, удасться обойтись без помощи психиатра.
Они провели вмести три дня, поменявшись ролями: Дани терпеливо слушал беспрерывно говорящего друга, которому просто необходимо было выговориться.
— Похоже, я прибыл во время, как пишут: «К счастью, обошлось без жертв. Спасательная команда вытащила из волн утопающего.» И вот, что я тебе прежде всего скажу: ну и каша у тебя в голове, Ехи! Ты все перепутал сам и сейчас водишь меня за нос, пытаясь передернуть карты. Но опытного шулера не проведешь — на на того напал, — Дани небрежно развалился в кресле. — Я понял по твоему единственному августовскому письму, если так можно назвать эту изящную записку с какой-то сомнительной цитатой, что ты просто перепутал адрес — тебе нужна была «служба спасения». Явился я, не подозревая, что роль психоаналитика меня так увлечет. Тем более, что уже три дня она совсем лишена текста. Но в финале — у меня большой выразительный монолог, в котором я надеюсь блеснуть. Учти, кстати, никто не стал бы пятьдесят часов кряду выслушивать эти истории о резекциях, перкуссиях, атрофиях, аритмиях — и так далее. Только за особый гонорар так что — с тебя причитается. А теперь сядь лучше на диван, старик. Да, да — поудобнее, расслабься и слушай: я рассчитываю потрясти тебя красноречием. — Дани встал, приобразившись в доброго волшебника: