— И ты хочешь сказать, что все это — правда? Что-то я на тебе ни разу натурального синяка не видела. Хотя с Жаклин, верно, кое-что было, вставила Сильвия.
— Невероятно! Мы слушаем наши забавные истории, смеемся, грустим. Но мне все время кажется, что мы недоговариваем чего-то главного… — Алиса поднялась и задумчиво подошла к окну. — Вы в самом деле думаете, что все это просто так? Игра огня в камине, дыхание рождественской хвои, блеск хрусталя, тяжесть хризантем… Эта серебристая отметина на виске Остна, верное сердце Дани, мои нелепые шрамы, невероятный дар Йохима? Вы называете наше тесное кружение на пятачке времени и пространства игрою случая., а фантастические пересечения судеб — забавным приключениями? Нет!
В зыбком свете догорающих свечей Алиса казалась невероятно прекрасной. Настороженно вытянувшееся, охваченное черным бархатом тело парило над зеленью ковра, тонкие руки протянуты вперед трепетным жестом слепца, ощущающего присутствие чего-то невидимого.
— … Я чувствую, я знаю: в хаосе запутанных звуков прорастает и постепенно оживает мелодия — нежная, величественная, властная. Послушайте — это вальс! Наш большой, бесконечный вальс… Еще немного, еще один поворот — и мы узнаем, что обещает, куда манит он. Мы поймем, зачем родились…
Уже близился рассвет, свечи догорали, и вслед за хозяевами потянулись в отведенные для них комнаты гости.
Йохим поднялся, чтобы последовать за всеми наверх. Алиса остановила его:
— Постойте, доктор, мне еще надо вам кое-что доложить. Нет, не жалобы на самочувствие — другое. Вы ведь не станете вызывать меня на консультации к доктору Бланку? Прежде всего, напоминаю, мы уже как-то стихийно перешли на дружеский тон. Вы просто Йохим — ладно? Так вас не удивило, Йохим, что я вычислила возраст вашей возлюбленной? Не-ет. Не случайно прикинула. И только не говорите, что вы рассказали мне все сами — вы этого никому не рассказывали… Черный камень надгробья с синевато-лиловыми перламутровыми вкраплениями. Солнце, весна, кустик роз — мелких, желтых, кругленьких таких с темной мелкой листвой. Овальчик с девичьим лицом, а ниже выбито: «Юлия Шнайдер. 5.05.1945. Попала под грузовик в сентябре 1958 года. Верно?»
— Вы были там, Алиса?! Вы знали ее? Что все это значит?
— Йохим схватил Алису за руку.
— В том то и дело… Не знала. И никогда не была. Я просто увидела эту картинку после нашей тогдашней беседы у пруда. Но боялась сказать. Знаете, Йохим, мне после катастрофы многое стало мерешиться, такое впечатление, что мою память спутали с чьей-то чужой. Я до сих пор не могу вспомнить много о себе. Представьте — эту семейную легенду об этом кольце я будто услышала сегодня впервые — а она уже всем надоела в бесконечных пересказах. Когда ко мне начала возвращаться память там, в вашем санатории, я стала видеть какие-то сны наяву — кусочки чужой жизни. Помните Лукку? Я видела «картинку» про него и про каких-то незнакомых людей. Да, вот про вашу медсестру Жанну, например. Я еще про нее ничего не знала и однажды поливает она цветы в моей комнате и что-то щебечет о погоде, о доме. А я смотрю ей в спину и вижу горную дорогу и грузовик с серебристым рефрежератом. И он, как в замедленном кино, заваливается на бок на крутом повороте и медленно-медленно, переворачиваясь в воздухе, летит в пропасть. А когда я узнала, что у нее муж шофер-дальнобойщик — испугалась…!