Йохим просто не знал, что склоняясь над телом обреченного, бывает парализован заведомой безнадежностью ситуации.
Однажды ему повезло. В клинику был доставлен крепкий мужичок прямо с лесопилки, где могучий сосновый ствол, неудачно приземлившись, разворотил ему половину черепа. Уже поверхностный осмотр показал, что больной является прямым кандидатом в морг. Но сильное сердце билось, легкие дышали и к делу приступил Йохим. Обычно он старался не дать себе возможности увидеть что-либо кроме оперируемой части, как бы отвлекаясь от личностного, человеческого, неизменно приводящего его к приступам слабости. Но на этот раз, оказавшись случайно в приемном отделении, он успел разглядеть все: огромное сильное тело в пахнущей бензином брезентовой робе, грязные сапожищи, обнаружившие при снятии залатанные шерстяные носки, руку с черной порослью кудрявых волосков, мозолистую и грязную, бессильно падающую из-под окровавленной простыни. Вместо головы на носилках лежала окровавленная мясная туша с торчащими из нее клочьями густых смолянисто-черных волос. Парень был, по-видимому, немногим старше Йохима.
Склонившись в ярком свете ламп над уже подготовленной операционной площадкой, зияющей кровавым разворотом в стирильной простынной раме, над всем этим хаосом из костей, сосудов и мышц, Йохим отчетливо увидел картину, мимоходом ухваченную им в приемной, и теперь предательски подсунутую воображением. Он на секунду прикрыл глаза, ожидая неизбежного головокружения, но почувствовал злость, острую активную ненависть к слепой, стихийной силе, которая искромсала этот образцовый человеческий экземпляр так старательно, любовно выделанный в небесной мастерской.
И он, всегда чувствовавший себя изгоем, пасынком природы, принял этот вызов, вступив в поединок с обнаглевшей всесильностью случая, с разрушением и тленом, посягнувшим на цветущую мощную, полнокровную жизнь.
Его приподняла и понесла на своих легких крыльях загадочная сила. Шоковый ли выброс адреналина в кровь или могущественная поддержка свыше были тому причиной, но Йохим работал как Бог. Бригада врачей, сестер и анастезиологов, находящаяся в операционной полностью подчинилась мощной воле хирурга, творя невозможное. Никто не заметил, как прошло четыре часа. Все это время, человек, лежащий на операционном столе и уже дважды умиравший и возвращенный к жизни врачами «запускавшими» останавливающееся сердце, был во власти Йохима, восстанавливающего разрушения, и чувствующего себя соавтором природы.
Пациент Йохима выжил, поразив больничный персонал невероятной волей к жизни и силой характера. Уникальность же работы хирурга вызывала сомнение а уж и была ли так серьезна травма, и не померещилась ли всем эта фантастическая битва Йохима? Но профессор Вернер не умел обманываться. Наблюдая за своим протеже, он сразу подметил: степень возможностей этого парня предопределяется неким состоянием «куража» — эйфорической приподнятости, в которой он сам того не подозревая, мог творить чудеса. Йохим был от природы наделен редким «чувством материала», позволявшим ему каким-то особым чутьем определять степень повреждения тканей и тактику их устранения, угадывая те единственно возможные пути, которые открывались в каждом отдельном случае. В этом он мог соперничать с самим Вернером. Но в состоянии упадка сил и вялости, бывшими для парня скорее нормой, чем случаем, он уступал самому заурядному малоопытному хирургу-очереднику. К сожалению, Йохим не умел управлять вдохновением, а позволить себе ошибки и провалы хирург права не имел. Эти соображения мучили Вернера, когда он решал вопрос о целесообразности дальнейшего пребывания доктора Динстлера в его клинике. Специализацию он завершил, получив полномочия к хирургической деятельности, но Вернер хорошо понимал, какие трагедии сулит Йохиму такое будущее.