Мила замолчала и зашлась в приступе кашля.
Он сел рядом и погладил ее по голове, но она стряхнула его руку:
– Тебе этого не понять… как я могу объяснить этот кошмар? Ты всю жизнь проработал за письменным столом… Ты когда-нибудь видел смерть, Влад?
Арон помолчал.
– Не всю жизнь… – тихо сказал он. – Я не всю жизнь просидел за письменным столом. И смерть я видел. Не раз.
Она посмотрела на него с удивлением и страхом – наверное, в его словах, даже не в словах, а в интонации было что-то пугающее.
Он, конечно, мог бы рассказать Миле многое про свою «черную работу», но выбрал только один эпизод:
– Ты когда-нибудь слышала про Катынь?
– Конечно слышала. – Она грустно улыбнулась. – Только не Катынь, а Хатынь. Белорусская деревня. Немцы уничтожили ее вместе с жителями в сорок третьем.
– Не Хатынь, а Катынь, – упрямо повторил Арон. – И не в сорок третьем, а в сороковом. Я, как и ты, был там в командировке…
И он рассказал ей про расстрел двадцати двух тысяч польских офицеров в лесу под Катынью, стараясь опускать подробности.
Она долго молчала, переваривая. Потом посмотрела на него – очень грустно, но без малейшего осуждения.
– Тогда в мире была очень напряженная обстановка. Вот-вот грянет война. Ты выполнял свой долг.
Он ничего не рассказал ей о Свене.
И об Андрее Трушкине.
Может, она тоже сказала бы: ты выполнял свой долг.
Но он не стал испытывать судьбу В нем зрело другое признание.
– Я был другим человеком… – сказал он. – Тогда я был не я. И Влад, удивляясь самому себе, выложил ей всю историю. Что он вовсе никакой не Владимир Николаевич Шевченко.
– Мое настоящее имя – Арон. Арон Фред. Я швед. Приехал в Советский Союз в начале тридцатых.
Он произнес эти слова, внутренне содрогаясь от страха. Вот сейчас она вскочит, крикнет: «Так ты шпион!» Наверняка бросит его, а может, и сообщит куда следует.
Но она по-прежнему смотрела на него – внимательно и печально.
– Я был вынужден… иначе бы мне не выжить. Но его больше нет. Влада больше нет.
В нем поднялась волна облегчения.
Влада больше нет. Кровавого палача Влада не существует в природе. Он умер две минуты назад.
А Арон жив. И Мила жива.
Мало того, через сутки Арон и Мила стали родителями.
Дочка быстро выросла, превратилась в тоненькую смешливую первоклассницу. Арон ее обожает, может играть с ней часами. Пытается понемногу учить ее шведскому языку.
У Милы есть подруги, еще с тех времен, когда она работала в военном госпитале. Она иногда уходит повидаться с ними, и Арон охотно остается с дочерью.
Через неделю после того, как дочь пошла в первый класс, он окончательно вышел на пенсию, хотя пенсионные выплаты, как ветеран органов, получал уже несколько лет. Влад все эти годы не появлялся, и Арон решил, что дух его окончательно выветрился. Влад больше не вернется. От него не осталось ничего, кроме имени.