– Я живучий, – улыбнулся Арон.
– А он?
Он. Арон за лето несколько раз тайно встречался с дочерью, но Полина ни разу не назвала Кента и Веронику Клосс по имени. Он и она.
– Нет. Он не такой живучий.
– Зато она… она очень даже живучая. Ведь она сидела в катере, ждала, пока Кент притащит твой труп. Они все спланировали. У него был пистолет…
– Я знаю. Это мой пистолет.
– Я слышала, как уходил катер.
– Значит, она осталась жива… Вероника?
– Да. Я слышала, как уходил катер.
Он несколько секунд помолчал, потом кивнул:
– Поехали.
Она выехала на шоссе и свернула на север. Не на юг, где с острова на континент переброшен мост, а на север. Туда, где остров заканчивался остроконечным мысом.
Навстречу не попалось ни одной машины. Когда дорога стала уже, Полина свернула на посыпанный утрамбованным гравием проселок. Остановилась в сосновых посадках и погасила фары.
Было уже почти два часа ночи. Она еще с вечера перенесла все свое имущество из кемпера в багажник. Достала одеяла и опустила сиденье в лежачее положение.
Только когда Арон улегся на сиденье, он понял, насколько устал. Все тело после драки на скалах ныло и саднило.
Они молчали довольно долго.
– А дети? – тихо спросила Полина. – Дети-то ни при чем. Они не должны страдать от подлости взрослых. Ты ведь это понимаешь?
Арон продолжал молчать. Это была идея дочери – заблаговременно вывезти детей с виллы. Она проникла в их домики и усыпила хлороформом.
А потом сообщила отцу код отключения сигнализации.
– Я понимаю.
Лети… сколько детей он сделал несчастными в тридцатые годы… восемнадцати-, семнадцатилетние… иногда еще моложе. Применял «особые методы», выбивал признания, отправлял в лагеря… А сколько детей он, не моргнув глазом, оставил сиротами…
– Где ты их запер? Детей?
– На западном берегу. В рыбарне Валла.
Полина кивнула:
– Завтра позвоним и расскажем, где они. И с моей подругой все в порядке.
– Какая еще подруга?
– Ее зовут Лиза…
В ночном лесу было тихо, безветренно и совсем не страшно. Сосны высились, как колонны в храме, в их кронах перешептывались ангелы.
Буквально через несколько секунд Арон услышал ровное, легкое дыхание дочери.
Но сам он заснуть не мог – никак не мог найти удобное положение. Где-то, то ли в животе, то ли в пояснице, пульсировала тупая боль.
В конце концов он все же задремал, потому что, когда открыл глаза, низкое солнце светило ему прямо в лицо. Сухая хвоя на лужайках между соснами стала огненно-оранжевой, будто раскаленной. Начинался еще один жаркий летний день. Полина, не просыпаясь, повернулась на другой бок.
Он прищурился и начал медленно застегивать рубашку.