Золотая рыбка (Бояджиева) - страница 3

Мурлыча под частыми упругими струями песенку о золотой рыбке, Полина жмурилась от наслаждения, потом, в банном халате вдумчиво обошла свои владения — просторную трехкомнатную квартиру, сохранившую запах недавнего евроремонта. Все здесь дорогое, с иголочки, но не напыщенно-барское, вопиющее о затраченных средствах и желании произвести броский эффект, а сдержанно-стильное, отличающаяся хорошим вкусом. С такими вещами хочется сосуществовать в закадычной дружбе, разделяя их приятнейшую компанию.

На светлом мраморном полу кухни лежат пестрые пятна от витражей, напоминая о карнавалах, празднествах в венецианских палаццо. В холодильнике, устроенном так умно, словно он был мыслящим существом, старающимся услужить хозяйке, комфортабельно располагались продукты, приготовленные для вечера. Для интимного ужина на две персоны.

Вот оно, главное, — Глеб! Марго тихонько взвизгнула от радостного предвкушения: через несколько часов он обнимет её. Полное счастье войдет в ослепительно-блаженную фазу.

Полина давно придумала, чем блеснет вечером. Глеба не было целых десять дней. Целых десять дней он перехватывал что попало в ресторанах и на банкетах у гостеприимных французов, где под оригинальным соусом можно проглотить все, что угодно — улиток, устриц, петушиные гребни и прочие экзотические выверты. Не так уж приятно для человека, предпочитающего кусок натуральной вырезки без всяких сухарей, достаточно толстый и мягкий, чтобы из-под ножа вытекал розовый сок. Полина любила смотреть, как Глеб ест никогда не впопыхах, никогда не кое-как. Солидно, основательно, со смаком.

Наверное, из всех людских недостатков этого молодого мужчину больше всего возмущала небрежность. Небрежность и необязательность он воспринимал как ненадежность, как опасный, вредный порок. И от таких сотрудников, не раздумывая, избавлялся. Конечно, Полина немного подтрунивала над его педантичной привычкой соблюдать строгую иерархию во всем — в делах, в удовольствиях, в ношении белья и домашних пижам. Она сама, по определению Глеба, отличалась неисправимой безалаберностью, слишком легко поддавалась эмоциям и не умела по-деловому планировать свое будущее. Насчет неисправимости Глеб, конечно, преувеличивал. Поселившись здесь, Полина подняла самодисциплину на высоту, следя за порядком в доме, личными вещами и даже своей речью, в которой все реже проскакивали выражения «что будет, то будет», «гори оно все синим пламенем», «что ни делается — к лучшему» или «потом подсчитаем, не занудничай, дорогой».

Глебу недавно стукнуло тридцать пять и то, как он сумел преуспеть в нынешней сумасшедшей действительности, целиком свидетельствовало в пользу его жизненной философии, держащейся на трех китах: ответственность, дисциплина, разумный эгоизм. Два первых пункта касались без исключения всех работавших с Глебом Сарычевым. Последний относился «к себе, любимому», и означал способ пользования добытыми в самоограничении и неусыпных трудах благами.