— «Это от солнца или от огня?» — спросил он. Акцент придавал его словам волнующую значительность. «Маленький ожог, пустяк, — сказала я. Удел всех белокожих дам… Прекрасное всегда опаляет…» — Я имела в виду солнце, костер, но он, кажется, решил, что я нарочно многозначительна. Я поняла это и смутилась. Ведь и в самом деле, глядя исподтишка на его смуглое, озаренное пламенем лицо, думала о том, что твой муж очень хорош… и наверное, талантлив. Вот и все, Ди. Не считая того, что я потом ещё очень долго вспоминала Родриго.
— Ну нет, не все! Родди вышел и вернулся из сада с красной розой. Вернее — с темно-бордовой, бархатной, которую считал знаком пылкой страсти. Он обрывал ей лепестки и, лизнув каждый, приклеивал к твоим плечам! Тебе не показалось, что этот жест слишком интимен?
— Да!.. По коже побежали мурашки, и я старалась скрыть, как смущена. Но Родриго не думал ни о чем таком. Он рассказывал, как в вашем поместье двести лет выращивают розы и как он, ещё в школьные годы, написал слащавую поэму «Имя — Роза». Ее он и пересказывал, чудесно картавя. «В пору раннего христианства роза считалась цветком порока и была запрещена. Если девушку или молодую женщину хотели оскорбить, её забрасывали розовыми цветами.» Он заглянул мне в глаза. «Надеюсь, ты поклонник иной философии», — глупо отшутилась я, посмотрев на свое облепленное лепестками плечо. «Я „клеопатриец“». В поучениях любви Клеопатра писала: «запах роз притупляет внимание, расслабляет, вызывает чувственные галлюцинации. Надо принести домой достаточно цветов и суметь завлечь мужчину в дом. Далее можно делать с ним делать все, что угодно тебе и страсти.» — Мне казалось, он слегка подшучивает надо мной, нашептывая многозначительные пустяки.
«— Вероятно, вы с Дианой часто пользуется этим приемом. Ведь розы в ваших краях круглый год,» — насмешливо откликнулась я. «О, мы имеем возможность наслаждаться розами наподобие древних римлян. Тщеславные правители увивали себя и все вокруг венками и гирляндами, набивали розовыми лепестками подушки, высыпали ворохи лепестков в комнатные фонтаны. Особенно безумствовал император Нерон. Все в его дворце был покрыто цветами. Чтобы они не мешали при ходьбе, сверху на пол накидывали шелковую сетку. И Нерон был наказан: по одной из версий император задохнулся на пиру, так и не выбравшись из объятий гетеры и облака лепестков, источавших пьянящий аромат».
— Понятно, Эн. Все это он проделывал и со мной — я спала на подушке из лепестков. В фонтане внутреннего дворика плавали цветы. И наше ложе… Ах, дорогая, до чего же противно быть старой…