Не знаю уж, память у меня хорошая или просто повезло, как дуракам порой везёт, но комнату я нашла быстро. Влетела торпедой, без стука, и привалилась к дверям спиной, переводя дух.
Он стоял посреди комнаты, голый по пояс, спиной ко мне. Статный, широкоплечий. Левое крыло наслаждалось свободой, покорёженное правое чуть распрямилось, на нём видны были розовые, уже затянувшиеся царапины. Как и на боку. Мимеи, похоже, потрудились на пять с плюсом: от кровавых ран остались только розовые рубцы.
Не знаю, как я успела всё это заметить: обернулся он почти мгновенно, сжатый, собранный, готовый дать отпор. Брови сведены, глаза жесткие, как подошва кирзовых сапог, скулы заострены, губы сжаты.
А затем мы как будто на Луну попали и веса лишились. Он посмотрел в мои глаза, застыл. Зрачки расширились — и глаза из голубых превратились почти в чёрные. Лицо расслабилось, смягчилось, стало каким-то незащищённым, как будто шелуха какая-то спала. А я впервые смотрела на него без страха и отвращения…
Затем он моргнул — и всё исчезло. Шум в ушах рассеялся, тело стало тяжёлым, как ему и положено, а воздух больше не напоминал разреженное пространство.
— Что-то случилось, Дара?
Он сложил крылья и натягивал рубаху. Я откинула руками влажные волосы с глаз.
— Там… что-то скребётся. В комнате, в ванной. Может, я сумасшедшая, но оно, наверное, смотрело на меня из зеркала, а потом вылезло…
Не знаю, что я молола, сбивчиво пытаясь объяснить, от чего удрала из комнаты. Меня вдруг накрыло удушливой волной стыда, показалось, что сейчас он вытурит меня вон и скажет, что я спецом что-то выдумываю, чтобы в его комнату влезть. Но он не вытурил.
Пока я блеяла, мычала и махала руками, он жестко шнуровал жилет, затем намертво закрутил узлом длинные волосы и надел поверх жилета какую-то сбрую. Она плотно легла по всему телу, как будто слилась с ним в объятии, щёлкнула возле горла большой сиреневой застёжкой. С виду — как драгоценный камень, но я таких огромных никогда не видела. Камень мерцал и пульсировал, переливался плоскими гранями.
Затем появились кожаные нарукавники — плотные, доходящие до предплечий. С дырками на локтях. На левом мерцал ещё ряд каких-то лампочек-камней. Он вытянул эту руку, смотрел на неё, наклонив внимательно голову. Как будто прислушивался или слушал неслышную мне речь…
— Подожди меня здесь.
Уверенный шаг, твёрдый голос. Три слова, но в них что-то типа: «Отстань, не мешай, я очень занят. Не смей ослушаться».
Я прилипла к дверям намертво. Он осторожно прикоснулся к моим плечам и мягко отвёл в сторону. Как полоумную с размягченными мозгами.