— Ты зачастил, Лерран. Я не ждал тебя сегодня. Не терпится, да?
— Терпится. Но лучше прислушиваться к пульсу: сердце должно биться ровно, не быстро и не медленно. В самый раз.
Лимм запрокинул голову, задергал выпирающим кадыком и закахкал, как утица: хрипло с визгливыми нотами, отрывисто.
— Всё тикает, как надо, поверь! Лучше, чем я мог подумать! Сильнее, чем мог мечтать! Это эйфория — стоять так близко, но пока не иметь возможности испробовать на полную мощь! А ведь сработало, да? Раз ты пришел ночью.
Лерран в который раз молча восхитился: Лимм никогда не путал день с ночью. В каком месте щёлкал его личный хронометр?
— Получилось. Твоя стрела преодолела все преграды.
Лимм почти закрыл глаза, но из-под тяжелых век, сквозь ресницы прорывался зелёный свет. На искусанных губах появилась слабая улыбка. Он не радовался, а знал, был уверен в успехе.
— Всё просто. Всё очень просто. Как умножение чисел, как рифма в древних песнях. Ты получишь, что хочешь, Лерран.
Он быстро прошагал по большому помещению, откинул бурый холст и погладил своё изобретение рукой. Любовно, нежно, как женщину.
— Ты моя песня. Ты самая совершенная музыка, которую никогда не слышал этот мир.
Он оторвал взгляд от нескладного на первый взгляд сооружения и пронзительно посмотрел на Леррана.
— Дело только за малым. Добудь их. Добудь!
Зелёный свет вспыхнул так ярко, что Леррану захотелось невольно поёжиться, но он сдержал себя. Это был вызов, а в вызовах он не проигрывал никогда, поэтому стоял прямо, немного расставив ноги для равновесия, и смотрел в эти фанатичные глаза не мигая, долго, твёрдо.
— Всё будет. Не сомневайся.
Сумасшедший учёный отвёл глаза, взъерошил и так растрёпанные волосы, отчего они встали неряшливым нимбом, и забормотал, размахивая руками:
— Камни, камни… Проклятые камни… Великие камни, способные рвать и уничтожать, менять полюса и управлять молниями. Где же вы, камушки? Самые лучшие камушки? Камни, камни… проклятые камни…
Ходуном заходили большие колени, сдвигаясь и раздвигаясь. Тонкие высохшие ноги приплясывали, руки молотили воздух… Лимм танцевал свой ритуальный танец, и больше здесь нечего было делать.
Лерран развернулся и неспешно вышел из комнаты, тщательно закрывая скрипящую и сопротивляющуюся дверь. Щелчок. Мрак. Глаза не видят в кромешной тьме, но ему не нужно зрение. Он передвигается по этим коридорам спокойно и уверенно, точно зная, где повернуть, а где поднять ногу, чтобы не споткнуться о выступающий из напольной кладки камень…