Под нами отрокары проверяли дровяные кучи. Они сложили из поленьев, которыми я их обеспечила, костер в южной части круга, созданного моим ручьем, и сделали несколько маленьких куч вдоль воды. Кора на некоторых поленьях была красной и фиолетовой. Они, должно быть, принесли несколько своих собственных.
Рыцарь со шрамом из Дома Миир глянул вниз на них и сплюнул на балкон.
— Святотатство.
Он плюнул на мою гостиницу.
Я улыбнулась так мило, как только могла.
— В следующий раз, когда решите плюнуть, милорд, пол расступится у вас под ногами.
Рыцарь со шрамом покосился на меня.
— Мы здесь в гостях, Уриэль, — произнес лорд Бенегер. — Мои извинения, Хранительница.
Извинения или нет, в следующий раз, когда лорд Уриэль решит извергнуть слюну, он об этом пожалеет.
Отрокары образовали кольцо на фестивальной площадке. Пока мы говорили, мягкими кошачьими лапками подкралась ночь, окрасив восточный край небосвода в красивый глубокий фиолетовый цвет. На площадку опустились сумерки, закатный свет разбавлял затопляющую тьму. Тени сгустились и стали изменчивыми, ветер стих и первые звезды высыпали на небо.
Шаман отрокаров с северной стороны шагнул в круг, обрисованный моим ручьем. Он был одет только в длинный многослойный кожаный килт. Странные бледно-зеленые и белые символы были нарисованы на его обнаженном туловище. Его распущенные волосы закрывали лицо. Некоторые пряди были заплетены кожаным шнурком и украшены костяными и деревянными бусинами.
Огонь сам по себе охватил две кучки дров справа и слева от него. Шаман продолжал двигаться, контуры его мускулистого, но стройного тела были до странности красивыми. Огонь перекинулся на две другие кучки, затем на основной костер. Настойчивый барабанный бой зазвучал, все громче и громче, когда три отрокара на краю площадки стали бить в большие пузатые барабаны. Дикая, зловещая мелодия дудок, которые не могли быть сделаны из дерева или растения Земли, бросала вызов, простейшей музыкой вызывая к жизни дыхание разумного существа. Шаман повернул голову так, что его длинные черные волосы взвились, закрутился как дервиш и начал танцевать.
Отрокары хлопали как один, вторя барабанному ритму. Шаман крутился и извивался, его движения порождались грацией и скоростью охотника, преследующего добычу, дикие и удивительно первобытные, словно весь налет цивилизации был сорван с него. Осталось существо, дитя породившей его планеты, такое же вечное, как сама жизнь. Было невозможно отвести взгляд.
Отрокары запели простую, буйную мелодию. Я не понимала слов, но смысл был и так понятен.