Я всё никак не могла отделаться от симпатии к этому человеку. Разум знал, что он опасен, что от него надо держаться подальше, но все остальные части моей личности были покорены обаятельным и предусмотрительным дором. Нет, о влюблённости речи не шло, но не восхищаться им было невозможно. Да, он задумал что-то страшное, но вдруг это меня не коснётся? Вдруг всё ещё обойдётся, я просто выполню заказ, и забуду о нём?
Лучше всего Иллюзионисты умеют обманывать себя. А уж в той нереальности, в которой я пребывала, правдой было то, во что я верила. Это был главный её закон; по-другому со сложными иллюзиями работать нельзя.
Дорога до Закатного дворца мне совершенно не запомнилось. Кажется, я взяла первый попавшийся экипаж, но поручиться за это не смогла бы, с меня сталось бы и пешком дойти. Мир вокруг был мешаниной ярких красок; меня непрерывно сопровождал всё тот же гул праздничного города, или, может быть, гул этот застрял у меня в голове?
Калитка в воротах, через которую я покидала дворец в прошлый визит, оказалась незаперта. А на территории, лежащей за воротами и запомнившейся мне пустой тишиной, кипела жизнь. Суетились многочисленные люди, что-то куда-то несли, что-то строили, что-то колдовали; я опознала в присутствующих пару Материалистов и пятерых коллег по цеху. Но на меня, кажется, никто не обратил внимания.
Не совсем понимая, что мне делать здесь сейчас, я медленно двинулась ко дворцу через парк. Ощущение собственной непричастности не только к этим людям, но к этому миру, крепло. В мою сторону никто даже не смотрел; для них меня тоже не существовало.
— Рад, что ты всё-таки пришла, — ворвался в моё одиночество знакомый вкрадчивый голос. Я вздрогнула от неожиданности и заозиралась. Буквально только что вокруг простирался дворцовый парк, а вот я уже стою, по щиколотку утопая в пушистом ковре кофейного цвета. И помещение вокруг никак не вяжется с предыдущим пейзажем; это роскошная комната в кофейно-бурых тонах с золотом.
Несмотря на непритязательный на первый взгляд цвет, всё вокруг буквально дышало роскошью. Мой взгляд на полпути к лицу хозяина комнаты споткнулся об изящный кофейный столик, покрытый настолько тонкой резьбой, что дерево казалось плетёным кружевом. Серебряный кофейник и белоснежный сервиз из тонкого фарфора на буром дереве смотрелись особенно великолепно.
— Лейла! — со смешком окликнул меня всё тот же голос, я снова вздрогнула, и в этот раз таки сфокусировала взгляд на мужчине.
Он улыбался. Но глаза по-прежнему оставались холодными.
В классических шароварах и рубахе с кожаной жилеткой дор Керц смотрелся очень странно. И походил на собственную кофейную чашку — бело-серебряный на благородном коричневом фоне мягкого дивана. На коленях мужчины лежала какая-то папка с документами, а на носу красовались очки в тонкой изящной оправе. Странно; зачем этому человеку очки? С его деньгами не существует таких болезней, от которых нельзя вылечиться.