— Жалко…
— Бессмысленно.
— А почему так произошло?
— Потому что два владыки не собирались сохранять мир. Он им был просто нужен на тот момент — каждому по своей причине. В Османском ханстве набирала силу партия мира. И хан был вынужден сделать вид, что пошел на уступки. У нас… отец искал повод для войны, чтобы не выглядеть агрессором. Да и наследника от меня надо было завести. Я — к тому времени — не устраивал его абсолютно.
— И тогда появился Брэндон, — прошептала я.
— И за это я вытребовал право для Ричарда быть Тигвердом, — опустил голову Фредерик.
— Вы не находите, что это нелепо — жизнь одного за родовое имя для другого…
— Теперь я понимаю, что имеет в виду Брэндон, когда говорит, что однажды выскажет вам все, — вздохнула.
— Думаю, он говорит не об этом.
— А о чем еще?
— Он искренне считает, что это мы с Ирвином уморили Анабель.
— Анабель — это?
— Мать Брэндона. Моя супруга.
— Вы же не хотите сказать, что все это затеял ваш младший сын? — испугалась я.
— Вы думаете, если он уверен в том, что я убил свою жену, то единственной реакцией может быть заговор?
— Вы — император. Вам виднее, — осторожно заметила я.
— Я говорил с ним. Он слабее меня. Я его прочитал — наследник не участвует в заговоре. — Я не убивал свою жену, — вздохнул Фредерик. — Просто так совпало, что я практически одновременно лишился и жены, и любимой.
— С ума сойти… — я выпила. И посмотрела на пейзаж.
— Когда я говорил, что Тигверды — неприятные люди, я не лукавил.
Мы вздохнули и выпили.
— Что будет теперь с вами и Ричардом? — спросил меня Фредерик.
— А вы по-прежнему вмешиваетесь.
— Изо всех сил стараюсь этого не делать, — склонил голову император. — Кстати, как вам удалось остаться незамеченной тогда в приемной? Я вас не почувствовал.
— Не знаю, — честно ответила я.
— А что вы чувствовали, когда подслушивали?
— Ярость. Практически с самого начала.
— Значит, вы — силой эмоций — заблокировали мою магию. Очень интересно.
Пожала плечами — ему интересно… А мне вот нет. Совершенно.
— В скором времени прибудет один маг. Очень сильный. Умный и преданный мне лично. Вы не откажетесь с ним поговорить?
— Не откажусь. Надеюсь, он не станет утверждать, что это я заколдовала вашего сына.
— Конечно, не вы. Если, конечно, любовь не рассматривать как магию.
— Фредерик, — скривилась я.
— Уже по имени, — улыбнулся он. — Уже приятно.
— Рада служить вашему величеству, — ядовито ответила я.
— Вы простите меня?
Я прислушалась к себе. Задумалась. Ярость за несколько дней поутихла. Как и обида — жгучая, детская… И я задала себе вопрос: а я бы смогла остаться в стороне, если бы несчастлив был Пашка, Рэм или Феликс? Конечно, память бы я избраннице подчищала бы вряд ли… Но вот так — чтобы совсем в стороне. Особенно, если бы я могла что-то изменить? Вздохнула. И протянула Фредерику руку.