— Лучше его отдать на растерзание нашим журналистам, — наклонился к отцу Ричард, — чем давать это самое интервью самим.
Я с негодованием посмотрела на него.
— Мама! Отец! — подскочил Феликс. — Вы что — опять ругаетесь?
— Ни в коем случае, — потрепала я его по голове, а Ричард с гордостью окинул взглядом всех присутствующих — смотрите, дескать — какой у меня сын.
Феликс первый стал звать Ричарда отцом — и получилось у него это как-то… просто и сразу. Пашка — по моим наблюдениям — тоже был готов. И у него время от времени вырывалось. Рэм — видя, что я счастлива — успокоился.
О русалке мы больше не слышали. Только иногда мне снились золотые змеиные глаза, в которых, будто волны морские, плескались одиночество и боль… Я надеялась, что когда-нибудь Ия тоже будет счастлива.
— Вот скажите мне, госпожа Блер, как мы вам? — услышала я голос его величества. — Не как персонажи ваших статей, а как живые люди? Очень отличаемся от той картины, что нарисовало вам воображение?
Я поспешила спасать бедную журналистку, которую Фредерик до сих пор проверял. Он устраивая допрос при каждом удобном случае, пытаясь решить — безопасно оставлять ее рядом со мной или нет.
— Отличаетесь, ваше величество, — у девушки получилось улыбнуться беззащитно и искренне.
— Чем же?
— Как вы верно заметили — вы живые люди…
— И в чем это проявляется? Говорите то, что думаете — я позволяю.
— Вы действительно подавляете своей мощью. Я читала, что когда видишь вас — испытываешь желание покориться. Но думала, что это — фигура речи. Оказалось — нет.
— Что еще?
— Вы заботливы по отношению к тем, кого вы любите.
— Вы весьма наблюдательны, милая барышня, — усмехнулся император.
Госпожа Блер смутилась — я же нахмурилась — и выразительно посмотрела на императора.
— А чем вас удивил принц Ричард Тигверд? — продолжил Фредерик. Но намного мягче.
— Нежностью…
— Да, вы правы… — император о чем-то глубоко задумался, и вдруг спросил. — А наследник?
— Фредерик, можно вас на минуточку, — решила я, что самое время спасать Джулиану.
— Не нравится мне ваша новая знакомая, — тихо, чтобы слышала только я, прошипел император, оставив художницу в покое.
— Она просто попала в тяжелые жизненные обстоятельства, — в который раз отметила я. — Ради того, чтобы всего-навсего остаться собой, этой девочке пришлось пройти через ад. И это случилось в вверенной вам Империи, где писать картины — неприемлемо для женщины, даже при условии явно выраженного таланта!
Фредерик недовольно покачал головой — и отправился к моему отцу. И гномьего самогона можно выпить — и мое неразумное поведение обсудить. А я поспешила к любимому.