Все это не имело значения, когда он наблюдал за Ливви, которая шептала что-то в ухо Бархану, легкими, как перышки движениями поглаживая порванную связку и массируя ему спину. Удивительно, как конь терпеливо сносил прикосновения, только дважды он вскинул голову и оскалил зубы. Наконец она выпрямилась и вытерла ладони о бриджи. Саладин заметил на ее лбу капельки пота.
– На первый раз достаточно. Зайду к нему позже. Позаботься, чтобы он отдохнул. Его нельзя беспокоить до моего возвращения.
Ливви посмотрела на часы. Саладин понял, что загнал себя в тупик. Он объявил ей – вполне справедливо, – что они будут жить в разных крыльях дворца, их пути будут пересекаться только во время обеда и на сеансах лечения Бархана. Теперь он сожалел о собственных распоряжениях, более того, злился на себя. В самолете по дороге в Джазратан он думал о том, как оградить себя от возможных посягательств с ее стороны, показать, что секс для него ничего не значит. Он ожидал возражений и даже обиды. Женщины всегда цеплялись за него, когда он неизбежно бросал их.
С Ливви все было по-другому – она не навязывала себя и не казалась обиженной. Она без возражений отправилась одна во дворец. Саладин признался себе, что, по странной иронии, сам недоволен ее смирением.
– Еще много времени до ланча, – заметил он. – Не хочешь прокатиться со мной на лошади?
На мгновение Ливви была готова поддаться искушению. Она представила мощь лошади под седлом, теплый ветер пустыни, ни с чем не сравнимое чувство свободы, которую давала верховая езда. Она покачала головой:
– Я больше не езжу верхом.
– Почему?
В ответ Ливви прищурила глаза:
– Это требует времени, увлеченности, денег. Я была слишком занята своим бизнесом, чтобы позволить себе это.
– Но сейчас у тебя есть время, – заметил Саладин. – И про деньги можно забыть.
– Не может быть и речи. Я потеряла навык.
– Может, ты просто боишься сесть в седло после долгого перерыва?
Верная догадка застала ее врасплох, поэтому Ливви ответила честно.
– Возможно, ты прав, – согласилась она, хотя ее останавливал не страх перед лошадью. Ливви пугала мысль о возвращении в мир, принесший боль, пусть это случилось давно и будто с другим человеком.
– Тем более стоит попробовать. – Его голос звучал хрипло. – Только так можно победить страх. Говорят, начни делать, и у тебя получится.
В его словах Ливви почувствовала откровенный сексуальный подтекст. Ее словно окутала атмосфера чувственности, возбуждая запретное желание: кожа пылала, грудь напряглась, губы приоткрылись – как ей хотелось, чтобы Саладин поцеловал ее.