– Пусть его проведут по паддоку, – сказала Ливви, – хочу увидеть, как сильна травма.
Саладин произнес несколько слов, и грум повел хромающего Бархана по кругу.
– Видишь, он припадает на…
– На левую переднюю, – деловито перебила Ливви, внимательно наблюдая за конем. – Это очень заметно. Конь испытывает сильную боль и старается не ступать на травмированную ногу. Ну вот, я увидела то, что хотела. Скажи груму, чтобы завел его в денник.
Чувствуя себя наемным переводчиком, Саладин перевел ее слова. Когда Бархан скрылся в конюшне, Ливви повернулась к Саладину. Ему показалось, что ее улыбка слегка натянута. На ярком солнце Джазратана волосы Ливви полыхали как огонь. Как ему хотелось снова коснуться их пальцами.
– Попробую несколько приемов, – сообщила Ливви. – Прошу тебя и всех остальных уйти.
Саладина охватило изумление, граничащее с восхищением, потому что в очередной раз она повелевала ему удалиться. Похоже, она привыкла командовать. Впервые в жизни ему приходилось подчиняться женщине – это возбуждало больше, чем он мог вообразить, но терпеть дискриминацию он не собирался. Пусть не надеется. Она же понимает, что здесь его конюшни, его лошадь, и он желает присутствовать. Саладин твердо сказал:
– Я никуда отсюда не уйду, Ливви.
Тяжело вздохнув, она пояснила:
– Извини, но я предпочитаю работать в одиночестве.
– Мне все равно. Я хочу остаться, – повторил Саладин.
Ливви смерила его взглядом, прикидывая, стоит ли продолжать спор, и, вероятно, пришла к разумному заключению.
– Ладно, только не отвлекай меня. Стой очень тихо, не вмешивайся. Отойди в сторону и не произноси ни звука. Понятно?
Губы Саладина кривились в мрачной усмешке, пока он слушал Ливви: никто и никогда не позволял себе разговаривать с ним в таком тоне, даже Алия – в особенности Алия – самая покладистая женщина на свете.
Инстинкт велел подойти к Ливви и напомнить, с кем она, черт побери, имеет дело. В конце концов, он – шейх, и будет делать, что хочет. Однако в данном случае Саладин понимал, что бессилен, потому что судьба любимого жеребца была важнее, чем гордость и амбиции.
– Да, Ливви, – сухо сказал он. – Понял в общих чертах.
Саладин хотел понять, как Ливви будет лечить Бархана, но она лишь осторожно прикладывали ладони к больной ноге лошади. Время пролетело незаметно. У Саладина сложилось впечатление, что Ливви говорила истинную правду: она хотела остаться одна и предпочла бы отправить его назад во дворец. Впервые в жизни от попал в ситуацию, когда его просто не замечали.
Шейхов никогда не игнорировали – наоборот, их присутствие было очень заметно. На официальной церемонии или на частном приеме шейх находился в центре внимания, даже если на первый взгляд это было неочевидно. Никто не мог выйти из комнаты, пока он там находился, никто не смел повернуться к нему спиной.