Атмосфера неухоженности и заброшенности осталась позади, следующий дачный массив, название которого было тайной даже для местных, оказался таким же тихим и пустым, но на удивление аккуратным. Скошенные газончики, ровные дороги, никаких падающих гнилых заборов, никакого линолеума на стенах. Все немногочисленные дома здесь в основном рубленые. Хоть и из вершинника, зато покрашены, во избежание быстрого старения. Крыши накрыты щепой, но тоже аккуратно. Через несколько сотен метров - ручеек, впадающий в озеро.
-- Ребят, заметили, какой контраст? Везде домики густо навалены друг на друга, и такой бардак - черт ногу сломит; а здесь полторы хижины на всю местность и так красивенько, -- Лисовский всячески делал вид, что забыл о стенах, обшитых фанерой.
-- Отшельники понимают, что у них ничего, кроме этой местности, нет, вот и наводят вокруг себя порядок. Дачники в этом смысла не видят, они рассчитывают, что всегда можно вернуться в город, как только устанешь от беспорядка и неухоженности на даче, -- предположил кто-то из оперов.
Домики оказались пустыми. Следы человека там, конечно же, имелись: банки из-под консервов, крошки хлеба и печенья, а в одном из человечьих гнезд даже обнаружили незаправленную постель. Но все это интересовало только Лисовского, и то не слишком. Мало ли, кому все это может принадлежать...
И только оставшись один в одной из избушек, Лисовский порылся в деревянном ящике с разными тряпками и обнаружил тетрадь, в страницы которой была вложена открытка. Обыкновенная тетрадь по алгебре за восьмой класс, вдоль и поперек исписанная уравнениями, да вот не только ими. Помимо латинских букв и цифр на страницах то и дело красовались неизвестные разноцветные значки. Квадратики, по диагонали разделенные пополам и раскрашенные в разные цвета. Нижняя половина, она же правая, почти на всех квадратиках была разделена еще раз пополам. Кроме квадратиков, теми же фломастерами были изображены разные закорючки, а некоторые из них повторялись Не иначе, как какой-то шифр - подумал Лисовский и незаметно от коллег спрятал тетрадь у себя.
Маленький Вова Шатаев слонялся по тесной квартире туда-сюда, и от безделья не знал, куда себя деть. Гулять ему сегодня не разрешали, даже вдвоем с сестрой, а почему - так и не смогли объяснить. Говорят - опасно, и все. А почему опасно - не объясняют. Сестре не до него, она по уши в учебе. Мама с головой окунулась в вязание, деды и бабушки взяли каждый по газете и расселись перед телевизором, так и смотрят то в экран, то в газету. И только он не находил себе места под солнцем, точнее, под потолком, который здесь заметно ниже и грязнее, чем в родной квартире. С утра попробовал поучиться читать, да ненадолго хватило усидчивости. Потом решил порисовать, но все, что для этого нашлось - огрызок карандаша, ручка и наполовину исписанная тетрадь. Такое рисование вскоре наскучило. Попросил взрослых сходить в магазин за нормальными карандашами и бумагой, но никто не пошел - опасно на улицу выходить. Нехорошие дяди похитить могут. "Но как же дяди могут быть нехорошими? -- про себя размышлял малыш, --Они же взрослые, а значит, воспитанные... И уж точно знают, что похищать нельзя. В общем, странно это все. Вот был бы здесь Майский Жук! Этот в любой ситуации найдет, чем заняться. Надо, кстати, запомнить. Чтоб спросить его, чем бы он занялся в тесной чужой квартире без компьютера."