Присяжный номер сорок семь поднимает руку, встает и говорит, что его брат получил срок за нападение при отягчающих обстоятельствах, и, в отличие от миссис Хаффингфорс, он, Марк Уоттбург, вовсе не в восторге от того уголовного процесса.
Но Макс рассыпается в благодарностях и к нему. Кто-нибудь еще? Больше рук нет. Есть еще трое, но, в отличие от меня, Макс, полагаю, не в курсе. Это подтверждает, что я подготовился куда основательнее. Но также говорит о том, что эти трое не спешат откровенничать и им есть что скрывать.
Макс продолжает говорить дальше, а время неумолимо подходит к обеду. Он снова вторгается в весьма деликатную сферу, а именно: становился ли кто-нибудь из вас сам жертвой насильственного преступления? Или члены вашей семьи, близкие друзья? Несколько рук тянутся вверх, и Макс, за что ему отдельное спасибо, позволяет нам получить дополнительную информацию, которая может оказаться полезной.
В полдень ее честь, без сомнения изнуренная двухчасовым сидением и, вероятно, соскучившаяся по ломтикам яблока, объявляет перерыв на полтора часа. Тадео хочет остаться на обед в зале суда. Я вежливо обращаюсь с этой просьбой к его конвоиру, и тот, к нашему удивлению, не возражает. Напарник быстро мчится в ближайшую кулинарию и возвращается с сандвичами и чипсами.
За едой мы разговариваем, понизив голос, чтобы нас не смогли услышать полицейские и судебные приставы. Больше в зале никого нет. Основательность происходящего и сама атмосфера суда возымели действие на Тадео, который больше не чувствует себя уверенно. Он постоянно ловит на себе суровые взгляды тех, кто может оказаться в числе его судей. Он больше не считает их похожими на себя.
— Мне кажется, я им не нравлюсь, — тихо произносит он.
Удивительно проницательный молодой человек.
Макс заканчивает около трех и передает слово мне. Теперь мне уже известно об этих людях более чем достаточно, и я готов перейти к отбору. Но это моя первая возможность обратиться непосредственно к присяжным и заложить основу доверия, завоевать которое мечтает каждый адвокат. Я наблюдал за их лицами и знаю, что многие присяжные считают Макса слишком уж заискивающим и даже глуповатым. У меня полно недостатков и вредных привычек, но угодливости в их числе нет точно. Я не выражаю им признательность за пребывание здесь — их вызвали, и выбора у них не было. Я не стараюсь возвеличить то, ради чего мы собрались и частью чего они являются. Я не восторгаюсь нашей судебной системой.
Вместо этого я говорю о презумпции невиновности. Я настоятельно призываю их спросить у себя, не решили ли они уже заранее, что мой клиент, раз уж он здесь, в чем-то виновен. Не надо поднимать руку, просто кивните, если считаете его виновным. Такова человеческая природа. Именно так устроено все наше общество и культура. Есть преступление, арест, мы видим подозреваемого по телевидению, и мы радуемся, что полиции удалось схватить виновного. Точка. Преступление раскрыто. Виновный за решеткой. И мы никогда, буквально никогда не задумываемся над тем, что он имеет право на справедливое судебное разбирательство, что признать виновным его еще должен суд. И хотя его вину только предстоит доказать, мы уже все для себя решили.