Мы с Напарником подъезжаем к главным воротам «Чертовой мельницы» — так называют тюрьму строгого режима, где штат держит приговоренных к смерти и приводит приговор в исполнение. Охранник встает на подножку фургона со стороны пассажира и спрашивает:
— Имя?
— Радд. Себастиан Радд. Мы на встречу с Линком Скэнлоном.
— Само собой.
Охранника зовут Харви, и обычно мы с ним немного болтаем, но не сегодня. Сегодня «Чертова мельница» закрыта для посещений, в воздухе висит напряжение. День казни! Через дорогу напротив несколько протестующих поют гимн, держа свечи в руках, а другие, наоборот, поют в поддержку смертной казни. Одни сменяют других. Вдоль дороги выстроились фургоны с телевизионщиками.
Харви делает пометку в папке с зажимом и сообщает:
— Блок номер девять.
Мы уже собираемся отъезжать, когда он просовывает голову в окно и спрашивает:
— Есть шансы?
— Сомнительно, — отвечаю я, и мы трогаемся.
Мы едем за тюремным пикапом с вооруженными охранниками в кузове, еще один следует за нами. Пока мы медленно продвигаемся вперед, нас слепят мощные прожекторы, заливая ярким светом проплывающие мимо здания, где три тысячи запертых в камерах заключенных ждут смерти Линка, чтобы вернуться к привычной жизни. Никаких разумных причин объявлять в тюрьме аврал в день казни нет. Ужесточения режима безопасности вовсе не требуется. Никто и никогда не сбегал из камеры смертников. Осужденные живут в изоляции, и, соответственно, у них нет команды подельников, которая решила бы взять штурмом Бастилию и всех освободить. Но для тюремного персонала ритуалы имеют большое значение, и ничто им так не добавляет адреналина, как приведение приговора в исполнение. Жизнь тюремных служителей обычно скучна и однообразна, но, когда приходит время казнить убийцу, она наполняется красками. И для придания надвигающейся драме особого импульса в ход пускаются все средства.
Девятый блок находится далеко от других строений и защищен таким количеством колючей проволоки и прочих препятствий, что преодолеть их было бы не под силу всем союзным войскам, высадившимся в Нормандии при открытии второго фронта. Наконец мы добираемся до ворот, где целый взвод взвинченных охранников ретиво обыскивают нас с Напарником и проверяют наши портфели. Эти ребята как-то уж слишком близко к сердцу принимают вечернее торжество. В сопровождении эскорта меня доставляют в импровизированный кабинет, где начальник тюрьмы Макдафф нетерпеливо ждет, грызя ногти и явно нервничая. Едва мы остаемся одни в комнате без окон, он спрашивает:
— Вы уже в курсе?