– К черту! К черту такую любовь! – тут же откликнулись Сихха и Хаган, переглянулись и рассмеялись. Смеялся и Слай, надеясь, что его хоть на секунду отпустит нервное напряжение.
Не отпустило. И когда Слай перешагнул порог звездолета, сошел на пластбетон космодрома, по коже прошла волна холодной дрожи, и это несмотря на то, что жарило солнце, на небе ни облачка, и сухой, легкий ветерок пытался забраться под черную боевую броню.
Впрочем, возможно, это потому, что Слай поставил слишком низкую температуру в системе обеспечения боевого скафандра. Не мог же он трястись от страха, как простой менеджер с провинциальной планеты?! Он, космопроходец, капитан звездолета, победитель и завоеватель казино и поганого борделя! Великий агент великой Империи!
Вдохновившись патриотическими мыслями, Слай немного приободрился, взял наперевес украденный Хаганом лучемет и зашагал к зданию базы. Лучемет держался в специальном креплении, руки лишь направляли его ствол, палец на спусковой кнопке, так что любой негодяй мог получить очередь прямо в толстое брюхо, что наверняка вызвало бы несварение желудка. Почему негодяй толстый? Да кто его знает… толстый, и все тут! Огромный, слоноподобный, рыкающий громовым голосом. Как два Хагана. Или три? Нет – лучше пять!
Хаган шел рядом, окутанный едва заметной пленкой защитного поля, мерцавшей в солнечных лучах голубоватым свечением. Синтонианец был настороже, ствол лучемета, как клюв хищника, ищущего добычу, перемещался слева направо и обратно, следя за многочисленными летающими зверьками, заменяющими здесь птиц.
Зверьки протяжно свистели, а пролетая мимо разведчиков, почему-то старались нагадить прямо на макушку звездоплавателей, возможно выражая этим неприязнь к прогрессу и человеческому роду. К тому моменту, как Слай подошел к открытому входу на базу, его черная грозная броня выглядела жалко и убого, будто старый костюм сельского ринака, забытый в клетке с птицами. Утешало лишь то, что Хаган был в худшем положении – не облаченный в броню, он героически принимал все издевательства животного мира этой планеты прямо на неприкрытую голову, что вызывало у него яростное рычание и ругань. Звуки, которые он издавал, напоминали клокотание грязи в грязевых вулканах. Слай разбирал лишь отдельные слова, что-то вроде «проклятое зверье!» и «убил бы этого Филигса!».
Со всеми высказываниями приятеля Слай был согласен, но вступать в хоровое ругательное пение не собирался – не до того. Он вообще теперь не понимал, на кой черт ввязался в это предприятие? Может, и правда стоило свалить в малодоступные места вселенной и зажить там без страха и всяких там Филигсов, осложнявших Слаю жизнь?