— В четверг… — улыбнулась она, зная, что я пообещаю все что угодно, лишь бы избежать обсуждения, о котором она думала. — Твой плащ промок. Лучше повесь его, а то помнется и надо будет чистить.
— Сейчас, если хочешь. Мы поговорим сейчас, если тебе так хочется.
Она кивнула:
— Мы едем в разных направлениях. Вот что я имею в виду. Когда ты добираешься до цели своего путешествия, ты выходишь. Я знаю тебя. Я знаю тебя слишком хорошо.
— Но это ведь ты получаешь предложения… фантастическая зарплата в исследовательских институтах Лос-Анджелеса, лекции по малокровию… и это ты шлешь вежливые отказы, обеспечивающие возможность еще более выгодных предложений.
— Я знаю, — согласилась она и озабоченно меня поцеловала. — Но я люблю тебя, дорогой. Действительно люблю… — На ее лице появилась привлекательная улыбка. — С тобой я чувствую свою значимость. То, как ты это воспринимаешь, дает мне уверенность, что я смогу справиться с этой чертовой работой, если поеду в Америку… — Она пожала плечами. — Иногда мне хочется, чтобы от тебя не исходила такая уверенность. Мне даже хочется, чтобы ты был более жестким. Бывает, что я хочу, чтобы ты заставил меня остаться дома и заниматься хозяйством.
Вы никогда не сможете угодить женщине — это фундаментальный закон вселенной. Вы стараетесь и делаете их счастливыми, но они никогда не простят вам, если вы откроете им, что они не могут быть счастливы.
— Вот и занимайся хозяйством. — Я обнял ее. Шерстяное платье было очень тонким. Я чувствовал тепло ее тела. Может быть, у нее было что-то вроде лихорадки, а может быть, это было желание. Или, может быть, я просто холодный ублюдок, в чем она меня часто обвиняла.
— Ты уверен, что не хочешь сэндвич с ветчиной?
Я покачал головой.
— Мэрджори, — начал я, — ты помнишь консьержа из моего прежнего дома? — Я подошел и выключил телевизор.
— Нет. А почему я его должна помнить?
— Стань на минуту серьезной… Чарли Шорт… усы, лондонский диалект… всегда рассказывал анекдоты о хозяевах.
— Нет.
— Подумай.
— Не надо кричать.
— Ты что, не помнишь обед… он залез в окно, чтобы открыть дверь, когда ты потеряла ключи?
— Это, наверно, было с какой-нибудь другой твоей женщиной, — лукаво ответила Мэрджори.
Я улыбнулся, но ничего не сказал.
— Ты не очень хорошо выглядишь, — продолжала она. — Что-нибудь случилось в походе?
— Нет.
— Я волнуюсь за тебя. Ты выглядишь неважно.
— Это профессиональное заключение, доктор?
Лицо ее стало строгим, как у девочек, играющих в докторов и сиделок.
— Это действительно так, дорогой.
— А диагноз?
— Ну, это не малокровие, — засмеялась она.