Папистский заговор был, как известно, вымыслом. Начало этой фикции положил англиканский священник, авантюрист Тайтус Оутс, который в августе 1678 года донес о будто бы готовящемся грандиозном заговоре католиков в Англии. До этого Оутс некоторое время жил во Франции и общался там с иезуитами, от которых он якобы и раздобыл такие сведения. По его словам, двести тысяч английских католиков ждали только сигнала из Рима, чтобы убить Карла II и посадить герцога Йоркского на английский престол. Среди заговорщиков упоминалось имя королевы Екатерины. Несмотря на невероятность указанной Оутсом цифры и отсутствие доказательств, широкие общественные круги поверили в реальность папистского заговора. Карл в замешательстве молчал — он, видимо, боялся, что попытка опровергнуть эти слухи может направить возбужденное внимание общества на его тайные переговоры с французским королем. Оппозиция в парламенте если и не верила в папистский заговор, то, во всяком случае, приняла его как факт, стремясь использовать показания Оутса для ограничения королевской власти и изгнания герцога Йоркского из Англии.
Паника, вызванная угрозой папистского переворота, пошла на убыль, когда был оправдан за недостаточностью улик один из обвиняемых — врач королевы. Мало-помалу тревога утихла, те из арестованных, которых не успели казнить, были освобождены, и от грандиозного заговора остались лишь осиротевшие родственники убитых да мрачные воспоминания.
В романе живо воссоздана эта тревожная пора. Однако Скотт не сообщает читателю о сговоре Карла II с Францией. По-видимому, в данном случае Скотта интересовала не столько проблема взаимоотношений монарха и народа, сколько судьба самого народа, раздираемого политическими и религиозными противоречиями. Основной акцент падает на взаимоотношения различных социальных групп. Персонажи приобретают значение с того момента, когда они начинают участвовать в политических событиях: они как бы вступают из сумрака незаметного существования в ярко освещенный круг. Вальтер Скотт сам раскрывает этот творческий принцип, характеризуя сэра Джефри. Джефри Певерил, говорит он, сошел бы в могилу, «не оставив по себе иной памяти, кроме медной таблички в алтаре, если бы время, в которое он жил, не побуждало к действию самые ленивые умы». Наряду с главными персонажами большую роль поэтому играют те, которых можно было бы назвать второстепенными, если бы они — каждый в отдельности и особенно все вместе — не представляли собой пестрое, многообразное и вместе с тем единое общество английской реставрации. В этой многоликой, живой картине отчетливо проступают характерные отношения эпохи. Это отношения борьбы, политических и религиозных распрей, которые зародились где-то в прошлом, которые усиливаются и обостряются, пока не приводят к катастрофе. Папистский заговор, при том, что на нем строится весь роман, представляет собой лишь результат развития определенных отношений. Вот почему этому эпизоду предшествует довольно длинная, на первый взгляд даж^ несколько растянутая экспозиция. Скотту необходимо показать, откуда все это началось, в противном случае эпизод заговора, как он ни драматичен сам по себе, потерял бы для него настоящий смысл.