— Вард, ну скажешь тоже, ему заняться больше нечем, только по утрам мне косы заплетать, — рассмеялась я, последний раз крутясь перед зеркалом, которое уже осыпалось на ковер горстью снежинок. И наткнулась на чересчур серьезный взгляд золотых глаз. Черт, ну что я опять брякнула? По утрам ему не понравилось? Ну так это просто оборот речи, ничего такого я в виду не имела.
— Итак, я готова, можем приступать, что у нас сегодня по плану? Исписать еще сто свитков рунами или сразу читаем каждая по книге? — быстренько перевела тему.
— У меня язык отваливается уже читать, — простонала с дивана Женька, — давайте попишем что ли для разнообразия. Уже целых два дня не писали…
Вот умеет Евгения сказать так, что вроде и подколола, но при этом не прикопаешься — на лице ни тени улыбки, голос абсолютно серьезен. Скорчив скорбную гримаску, поплелась к столу, пододвигая сразу к себе побольше бумаги и выставляя на безопасном расстоянии от локтей чернильницу. Так как казусы с попаданием туда локтей, ее переворотами и смахивании со стола уже бывали неоднократно. Поражало вечное спокойствие Варда, который, никак не комментируя, просто магически чистил нас и все пострадавшее пространство. Кульминацией нашей войны с этим доисторическим инструментом стал жесткий демарш подруги, которая окончательно озверела, когда поставила кляксу на почти полностью исписанном листе. А по жестким правилам нашего сурового педагога, лист надо было переписывать с нуля. Поэтому воспользовавшись тем, что Вард стоял к нам спиной, она аккуратно сдвинула лист к краю стола и как бы ненароком махнула со стола чернильницу. Пока мы, затаив дыхание, ждали характерного стука об пол, сзади раздался вкрадчивый голос шиани, который неизвестно как уже оказался за нашими спинами:
— И не надейтесь, леди, — и целая и абсолютно полная чернильница слевитировала обратно на стол между нами. — Леди Евгения переписывает свой текст на два листа, — тут Женька с глухим стоном уронила голову на сложенные руки, а я ей честно посочувствовала, — а леди Александра пишет под мою диктовку: «Пункт Льер Верховного кодекса, кавычки открываются, «О соучастии в преступлении, намеренном и ненамеренном», кавычки закрываются, статья первая…» — тут пришла моя очередь стенать и причитать…
Вспоминая этот случай, я аккуратно пристраивала все писчие принадлежности так, чтобы не пришлось снова переписывать под диктовку что-то, столь же занудное, как Верховный кодекс или законы наследования имущества у гномов и гоблинов. С последующим сравнительным анализом обоих. Такое тоже бывало. Складывалось ощущение, что Вард из нас готовит не то юристов, не то прилежных секретарей.