Быкодер отвернулся и надолго замолчал. Бессон встал, неспешно прошелся вдоль берега, вглядываясь в голубую ленту верхнего леса.
Водная даль была все так же пустынна, высокое солнце плавилось в ленивых речных струях, чуть слышный плеск которых, сливаясь с шепотливым шелестом леса, сгущал неизбывную тишь глухого нелюдимого места.
— Слышал я о кладах муромских, — заговорил парень, вернувшись к шалашу. Ему хотелось увести разговор с неторной для него дороги.
— Ясное дело! — вскинулся Быкодер. — Коли разбойник, стало быть, награбил много да и схоронил от глаз людских.
— Почто ты сердитый такой? — обиделся парень. — Я даже и не мыслил Соловья твоего порочить.
Быкодер внимательно посмотрел на товарища, помолчал, потом улыбнулся отходчиво, по-доброму.
— Не гневись, Бессон, не хотел я тебя обидеть. Да ты и ни при чем тут вовсе. Обида — она как камень, в воду брошенный. Волны от него далеко расходятся, и теми волнами людишек не только покачивает, но и поколачивает. Вот и я качнул тебя без дела — прости:
— Да ладно! — повеселевшим голосом отозвался Бессон.
— Я о тех кладах муромских тоже слышал, — мирно заговорил Быкодер. — По молодости лет даже искать их пытался. Выспрашивал старых людей, не слыхал ли кто про клады Соловьиные? Неделями в лесах пропадал, по кустам да буеракам шарил, в болота жердью тыкал, озера лесные белугой-рыбой проныривал:
— Нашел? — нетерпеливо спросил Бессон.
— Кабы! — Быкодер засмеялся, откашлялся. — Кабы нашел, стал бы я богатым, завел двор широкий, терем высокий, женку-боярышню, холопов да прислужников. Теперь вот жил бы да трясся — а вдруг двор мой широкий тати ночные очистят? А вдруг терем мой высокий сгорит по неосторожности или от стрелы Перуновой? А вдруг женку мою князь отнимет? А вдруг холопы мои ночью зарежут меня сонного? Подумай сам — разве ж это счастье?
Он снова помолчал, словно собираясь с духом, чтоб высказать давно обдуманное и дорогое.
— Воля вольная, жизнь неукоротная — вот он, клад Соловьиный. Без воли богатство не тешит, без воли любовь не сладка. Жизнь, веревками опутанная, — не жизнь, даже если те веревки из золотых нитей сотканы. Хочешь быть человеком — ищи клад Соловьиный. В наших муромских краях клада этого не сыскать, хоть сноси ноги до самых подколен. Вот я и прибился к дружине суздальцев да ростовцев, которые шли в земли полночные. Восемь лет без малого, как я в здешних краях оказался. Городок наш Гледен в устье Юга-реки при мне строился, да и я топором немало помахал.
— Ну и как: нашел? — тихо спросил Бессон.
— Ты о чем? — не понял Быкодер.