Оттуда слышались гортанные крики и разноголосица чужой речи. Ему вдруг показалось, что в незнакомом далеком гуле слышит он плач младшей сестрицы Жданки.
— Эй, вы, псы булгарские! — завопил Микула и бешено заколотил пятками под конские бока. Опять зашумел встречный ветер.
Когда взмыленный конь поравнялся с домом Турая, откуда-то сбоку, из темноты, вывернулся кривоногий человечек и, ловко вдруг подпрыгнув, бесстрашно повис на поводьях. Конь шарахнулся в сторону, Микула, не удержавшись, повалился вниз, и тут же сильные руки прижали его к земле.
— Микулка сапсем гылупай, — укоризненно пропел мягкий сипловатый голос.
— Пусти, Турай! — закричал Микула, пытаясь освободиться из железных объятий булгарина.
— Ой, гылупай, — удивленно тянул Турай.
— Пусти! — еще раз закричал Микула, но внезапно голос дрогнул и сорвался. Тугая тетива ярости, забросившая его на коня и пославшая в бешеный ночной полет, как-то разом ослабла, он весь обмяк и вдруг заплакал горько, по-детски, навзрыд.
— Плакай, плакай, — печально говорил Турай мягким своим голосом.
Руки его разжались, и он нежно, по-отцовски, гладил Микулу по растрепанным волосам.
— За что? — шептал Микула, глотая горькие слезы. — Матушку и тятю убили, избу сожгли, малых в полон забрали: Как дальше жить?
— Моя дом места мынога, — ласково пропел Турай.
— Матушка, матушка моя родная, — горячечно шептал Микула, и слезы горячими струями текли по его лицу.
В сгустившихся сумерках лодка вошла в устье Сорного ручья и ткнулась носом в берег. Юзбаши Серкач вышагнул на землю и, приказав воинам идти в Ваткар, двинулся вверх по узкой извилистой тропе, которая круто взбиралась на Куалын-гору. Была еще другая дорога, более пологая и удобная, но пришлось бы делать большой крюк и тратить много времени, а у юзбаши Серкача не было желания блуждать по этим местам в потемках. Волею хана посланный в далекий Булгакар, юзбаши Серкач не любил этот тоскливый лесной край, презирал простодушных и диких его обитателей. Прежняя жизнь на итильских берегах казалась ему сказкой, давним прекрасным сном. Там, в богатых городах разноголосо шумели пестрые базары, барабаны возвещали о военных походах, кипели страсти при дворе великого повелителя могучего царства. Здесь, на задворках Булгарии, было тихо и сонно, никогда ничего не происходило, сегодня походило на вчера, а завтрашний день казался еще более скучным и унылым. От сотни воинов, прибывших вместе с юзбаши Серкачем на смену прежнего отряда, осталось чуть больше половины. Но не походы и битвы ополовинили булгакарское войско. Безделье и скука вынуждали воинов пьянствовать, и по этой причине они тонули в реках, замерзали в снегах, убивали друг друга в пьяных драках. Многие умирали от болезней — в Булгакаре не было хорошего лекаря.