Субъекты эти назывались Толяном и Коляном. Вчерашняя ночь наступила для них внезапно и в совершенно неподходящем месте. Проснувшись в песочнице и убедившись, что вокруг них только пустые бутылки, они по очереди затягивались последней папироской и предавались горестным раздумьям.
— В моем сознании не укладывается, — говорил Толян. — Как это так давать Тому Хэнксу «Оскара». Это же актер без внутренней фантазии, без полета, без душевного порыва.
— Смотрите, какой кинолог! — с сарказмом возразил Колян. — О какой фантазии, о каком порыве ты смеешь бакланить, когда люди гуляют на всю катушку, гуляют типа «не жди меня, мама, хорошего сына», а ты, как последняя зыза, тыришь чирик себе на утро.
— Да. Я заначил чирик, — не без гордости признал Толян. — Я теперь как человек. Пива могу выпить. А ты?
— А я, если захочу… — Колян встал и одернул измятую тенниску, чтобы продемонстрировать свои возможности, — я все достану.
— Тоже мне Дед Мороз.
— Ага… а вот и Снегурочка, — обрадовался Колян, увидев Нину.
Он пригладил волосы и решительно двинулся на перехват.
— Ниночка! Красавица! А я как раз к тебе! Выручай!
Нина остановилась у «вольво» и открыла дверь для Петьки.
— Дядя Коля, ты знаешь, я на водку не даю.
— Какой там! Я проспал! Бабушка ко мне приезжает, девяносто три года… из этого, ну… из Костромы! Проспал я! Отвези на вокзал, выручи!
— Да ты что! Да мне же в десять… нет, я не могу, ты что!
— Ну все, — Колян трагически махнул рукой и отвернулся, понурившись. Пропала старуха! Первый раз в Москве, собралась к внуку, а я, как последняя сволочь… Даже не встречу теперь…
— Слушай, ладно… Вот тебе деньги. Возьми такси. Вот. Этого хватит.
— Отработаю! Матушка! Бачок починю! Красавица! Ты скажи только!
Нина, отмахиваясь от него, села в машину. Белая «244-я» чихнула пару раз, завелась и с места, без разогрева, рванула прочь со двора. Колян подобострастно помахал ей вслед и поцеловал зажатую в кулаке сторублевку.
— Гуляем, Толян! — провозгласил он, вернувшись к песочнице. — Что там твой несчастный заныканный чирик по сравнению с моей Снегурочкой! Вот как надо с бабами работать, ты понял? А то — Оскар, Оскар.
— Красивая пташка, — проговорил Толян. — На иномарках раскатывает. Что за птица?
— Нинулечка, с третьего этажа… — Колян важно пошевелил пальцами над головой. — Фотомодель. Вот, сто рублей мне дала. Голубь, а не баба!
— Не голубь, а жар-птица, — поправил его собеседник, более искушенный в русском фольклоре.
— В общем, редкой души человек, — с дрожью в голосе произнес Колян. И добавил сочувственно: — Но — дура дурой.