Жизель обеспокоено сдвинула брови:
– Mademoiselle, вам дурно? Может быть, нам стоит перейти в тень деревьев?
– Нет-нет, все хорошо. Мне лишь нужно узнать, почему Лэнсинг не посетил вас.
Мередит открыла ридикюль и принялась копаться в нем в поисках нюхательной соли, которую обычно носила с собой по настоянию трепетной тетушки Виолы, но вместо флакона ее пальцы нащупали визитную карточку. Она поднесла ее к глазам и заморгала, стараясь сосредоточить взгляд на экстравагантных вензелях украшений, явно намекающих на огромное эго того, кто решил их использовать.
Губы ее растянулись в широкой улыбке.
– А вот и способ лично все выяснить. – Она помахала кремовой карточкой в воздухе.
Жизель прищурилась, читая тисненое на визитной карточке имя: Лорд Лэнсинг, Гросвенор-сквер, 23, Мэйфейр.
– Вот именно. Развратник собственной персоной. Когда он вручал мне карточку, сказал, что я могу обратиться к нему, если мне понадобится помощь. – Она перекатилась с пятки на носок. – Так я и сделаю.
– Но что за помощь, mademoiselle Мерриуэзер?
Мередит нахмурилась:
– Ах, черт возьми! Не знаю. – Она помахала Жизель на прощание и, внезапно преисполнившись сил, зашагала прочь по дорожке. – Но я что-нибудь придумаю.
* * *
Изящное плетеное кресло, на котором устроился его отец, протестующе заскрипело, и Александр с тревогой вгляделся в тонкие ножки кресла, надеясь, что те не подогнутся под немалым весом графа Харфорда.
Мог бы выбрать что-то более подходящее своим телесам. И что-то менее дорогое. Разве он не видел, что это каминное кресло в стиле рококо? Из спальни самой Марии Антуанетты… По крайней мере, так утверждал поставщик с аукциона «Кристи», продавший ему этот лот.
– Сэр, возможно, вам будет удобнее у окна? – с надеждой осведомился Александр. – Я бы сказал, сегодня довольно жарко.
Отец покачал головой и начал откидываться назад, до тех пор пока кресло не накренилось, балансируя на двух задних ножках. Александр содрогнулся.
Пройдя к буфету, где стояли графины с напитками, Александр наполнил бокал бренди и протянул отцу в надежде выманить старика, чья любовь к хорошей выпивке превосходила даже его собственную, из многострадального креслица, скрипящего под массивным задом.
– Принеси его сюда, мальчик. – Граф причмокнул губами, проглатывая набежавшую слюну. – Я и без того достаточно вымотался, добираясь в город, чтобы тебя повидать.
И отец, затянутый в золотой атласный пиджак – определенно сшитый без должного внимания к необъятной талии, – поднял руку ладонью вверх, подзывая Александра движением четырех сарделькообразных пальцев.