— Вот оно как. — Она с пыхтеньем наклонилась вперед, полила светлые волосы зольным настоем, начала их перетирать в руках. — А чего ж ты раньше молчала? А то я к тебе по-простому, как к своей девахе.
— Я из бедных. — Отбрехалась я. — Мне родом-племенем гордится не положено. Ты ж видела — в простых сарафанах хожу, травницким делом себе на хлеб зарабатываю. Тут не до господской спеси.
Она сочувственно кивнула и продолжила тереть голову, занавесившись от меня пологом соломенно-желтых волос.
Мыться мы закончили одновременно. Мне на плечи Саньша накинула полотенце. Сама лишнюю воду с тела согнала руками, тут же натянула сорочицу, не вытираясь. Видно, в господской мыльне прислуге полотенца не положены. Да и мочалы. Я нахмурилась, но ничего не сказала. Замотала голову полотенцем и принялась одеваться в оставленное.
Шелк сорочицы ластился к коже. Только со шнуровкой дело не заладилось. На левом боку до шнура я дотянулась легко, и с завязкой справилась, а на правом не смогла. Изуродованную левую руку схватили судороги, едва попыталась ухватить концы шелковых шнуров.
— Дай-кось я. — Сказала Саньша, заплетавшая косу у горячей стенки предбанника, соседствовавшей с парилкой.
Она затянула мне шнур на правом боку, завязала, отступила на шаг.
— Ишь ты, чё одежа с людьми делает. Теперь всяк видит — госпожа.
Наверху в светлице меня уже дожидалась Вельша. Она стребовала одну из моих сорочиц, кинула её мне на плечи, распустила волосы. И принялась их чесать, щедро смачивая пивом, сдобренным медом.
Когда она закончила, я глянула на одну из прядей и обомлела. Волосы сияли блеском вощенного дуба.
Как у Морисланы.
— Кровь-то не водица. — Со значением сказала Вельша, поднося к моему лицу небольшое зеркальце, принесенное с собой. — Волосы ну точь-в-точь как у нашей госпожи. Теперь всяк увидит, что вы родня. Ладно, побежала. Только ты смотри, косу-то не заплетай больше. От этого блеск уходит.
Она исчезла, а я снова принялась за скатерть.
После полудня мне постучали в дверь, велели выходить. Я ступила за порог и тут же наткнулась на Морислану. Госпожа матушка стояла в шаге от моей двери, позади неё замерла с надутым лицом Арания. Волосы сестрицы, в отличие от моих, были заплетены в олгарские косы, сходящиеся за спиной в единый жгут.
— Теперь слушай. — Быстро сказала Морислана. — Ты — дочь моего двоюродного брата, Иргъёра Ирдраара. Тутеши его называли Игором. Мой брат давно погиб на границе, поэтому опровергнуть твою ложь никто не сможет. И ты, и я будем говорить, что он успел женится перед смертью. На тутешке, что жила в дальнем селе. После его кончины твоя мать, родив тебя, умерла с горя, и ты осталась с её дальней теткой. Поняла?