Хотя вы когда-нибудь видели, чтобы эксперты-криминалисты собирали пустые упаковки из-под попкорна или старые выпуски «Плейбоя»?
– Опять пил, Виктор?
– Нет, – отвечаю я, мысленно удивляясь, что за последние два дня мне даже в голову не пришло выпить. Я не хочу пить. Мне это не нужно. Дженна Меткаф не только зажгла во мне искру жизни. Ей удалось заставить меня – истинная правда! – бросить пить, чего не удалось трем реабилитационным центрам.
Абигейл делает шаг вперед, пытаясь не наступить на пакеты с уликами, и оказывается всего в паре сантиметров от меня. Встает на цыпочки, как будто хочет поцеловаться, а сама втягивает носом воздух.
– Да уж, никогда не перестанешь удивляться… – комментирует она и аккуратно тем же путем возвращается к двери. – Но знаешь, ты не прав. Мертвые о многом могут рассказать. У нас с покойным мужем был секретный код, как у того сбежавшего артиста-еврея…
– Гудини?
– Точно. Он намеревался оставить мне послание, которое только я смогу понять, если оно дойдет ко мне из загробного мира.
– Абби, неужели вы верите в эту чушь? Вот уж никогда бы не подумал! – Я смотрю на нее. – Давно он умер?
– Двадцать два года назад.
– Дайте угадаю: вы постоянно спорили.
Она не спешит с ответом.
– Если бы не он, я бы давным-давно тебя выселила.
– Он просил вас пойти мне на уступки?
– Не совсем так, – отвечает Абигейл. – Но его тоже звали Виктор.
Она закрывает за собой дверь.
– Слава богу, она не знает, что меня зовут Верджил, – бормочу я, опускаясь на колени у закрытого бумажного пакета.
Внутри красная футболка поло, шорты, которые были на Невви Рул в момент смерти. Такая же форма была на Гидеоне Картрайте и Томасе Меткафе.
Она права: на самом деле мертвые – как мужчины, так и женщины – могут говорить.
Я беру старую газету из лежащей на полу кипы и расстилаю ее на столе. Потом осторожно достаю из пакета красную футболку и шорты и тоже раскладываю их на столе. Все вещи в пятнах – как я понимаю, в грязи и крови. Местами они превратились в лохмотья – слон потоптался. Из ящика стола я достаю увеличительное стекло и начинаю исследовать каждую прореху. Смотрю на края, пытаясь понять, возможно ли найти свидетельства того, что вещи изрезаны ножом, а не просто порваны в результате растяжения. Целый час я сижу с лупой, уже потеряв счет дыркам, которые осмотрел.
И только в третий раз осматривая футболку, замечаю прореху, которую не увидел ранее. То есть порвалась не сама ткань. Казалось, что просто шов разошелся на рукаве, на левой пройме. Всего пара сантиметров в диаметре. Такие прорехи бывают, когда за что-то цепляешься, а не когда на тебе рвут одежду.