– Можно обратиться к суррогатной матери. Можно усыновить. Вы с Гидеоном обсуждали варианты?
Она не сводила с меня глаз, и я поняла: Гидеон ничего не знает. Именно эту тайну она от него хранила.
Грейс неожиданно схватила меня за руку, да так крепко, что стало больно.
– Ты же ему не скажешь?!
– Нет, – пообещала я.
Она успокоилась, взяла нож и продолжила резать фрукты. Несколько минут мы работали молча, а потом Грейс опять заговорила.
– Дело не в том, что он недостаточно сильно тебя любит и поэтому не говорит правду, – произнесла она. – Дело именно в том, что он любит тебя так сильно, что не может потерять твою любовь.
После полуночи Томас выскользнул из спальни, я сделала вид, что сплю. Подождала, когда услышу шум льющейся в душе воды, встала с кровати и осторожно, чтобы не разбудить Дженну, вышла из дома. Когда глаза привыкли к темноте, я промчалась мимо домика Грейс и Гидеона – свет у них не горел. Представила, как они спят, обнявшись, крепко-крепко прижавшись друг к другу.
Винтовая лестница была выкрашена в черный цвет. Я оцарапалась о нее и поняла, что уже достигла дальнего угла сарая с африканскими слонами. Двигаясь тихо, чтобы не разбудить животных, а те не подняли тревогу, я стала взбираться по лестнице, прикусив губу от боли. Дверь наверху была заперта, но в заповеднике все открывалось одним ключом, поэтому я знала, что смогу попасть внутрь.
Первое, что я увидела там, как Томас и предсказывал, – это невероятный вид на залитые лунным светом просторы. Он еще не установил окна, но вырезал и вставил в отверстия куски прозрачного пластика. Через них я и могла видеть каждый метр заповедника, который освещала полная луна. Я представила себе смотровую площадку, обсерваторию, куда люди приходят полюбоваться удивительными животными, которых мы приютили, не нарушая их покоя и не заставляя быть частью зрелища, как это происходит в цирке или зоопарке.
Может быть, я слишком бурно реагирую? Может быть, Томас просто пытается сделать то, что и говорил: спасти наше предприятие? Я принялась шарить по стенам, пока не нащупала выключатель. Помещение залил такой яркий свет, что на мгновение я ослепла.
Комната была пуста. Ни мебели, ни ящиков, ни инструментов, ни одной щепки. Стены, пол и потолок были выкрашены в ослепительно белый цвет. Но каждый сантиметр был исписан буквами и цифрами, надписи наслаивались друг на друга в каком-то петлеобразном коде.
C14H19NO4C18H16N6S2C16H21NO2C3H6N2O2C189H285N55O57S.
Казалось, ты в храме, где на стенах кровью нарисованы каббалистические знаки. У меня перехватило дыхание. Стены надвигались на меня, цифры расплывались перед глазами. Опустившись на пол, я поняла, что плачу.