Из сумки я достаю гроссбух, в котором записалась Дженна в свой первый приход. Вот ее имя, круглый витиеватый почерк – похожий на цепочку пузырьков. А вот и адрес: 145, Гринлиф-стрит.
Жилой квартал точно такой же, как и три дня назад, когда мы с Верджилом приезжали поговорить с Дженной и обнаружили, что она по этому адресу не живет. Теперь я понимаю, что, вполне возможно, она все-таки здесь обитала. Только нынешние владельцы об этом не знают.
Дверь открывает женщина, с которой я уже беседовала. И опять сынок, как пиявка, вцепился ей в ногу.
– Снова вы! – восклицает она. – Но я ведь уже сказала, что не знаю ту девочку.
– Я знаю. Простите за беспокойство. Но я недавно получила о ней… ужасное известие. И теперь пытаюсь свести концы с концами. – Я потираю виски. – Вы не могли бы сказать, когда купили этот дом?
За моей спиной гудит лето: с визгом съезжают с горки соседские ребятишки, за забором воет собака, жужжит газонокосилка. Вдалеке слышится свисток грузовичка с мороженым. Улица полна жизни.
Женщина собирается закрыть дверь у меня перед носом, но что-то в моем тоне заставляет ее передумать.
– В двухтысячном году, – отвечает она. – Женщина, которая жила здесь, почила… – Она смотрит на сына. – Не хочу обсуждать в его присутствии подобные вещи, если вы понимаете, о чем я. У него слишком богатое воображение, иногда он всю ночь не спит.
Люди боятся того, чего не понимают, поэтому пытаются найти всему разумное объяснение. Слишком богатое воображение… Боязнь темноты… Может быть, душевное расстройство…
Я присаживаюсь, чтобы оказаться лицом к лицу с ее сыном.
– Кого ты видишь? – спрашиваю я.
– Бабушку, – шепчет он, – и девочку.
– Они тебя не обидят, – успокаиваю я его. – Они существуют, что бы тебе ни говорили другие. Они просто хотят жить с тобой в одном доме, как, например, другие дети в школе хотят, чтобы ты поделился с ними своими игрушками.
Мама отдергивает сына от меня.
– Я звоню в полицию! – грозит она.
– Если бы ваш сын родился с голубыми волосами, даже если у вас в семье никогда не было голубоволосых… и вы не понимали бы, как у ребенка могут быть голубые волосы, потому что никогда с таким не сталкивались, вы бы продолжали его любить?
Она уже закрывает дверь, но я удерживаю ее.
– Продолжали бы?
– Разумеется, – натянуто отвечает она.
– Здесь тот же случай, – говорю я.
В машине я достаю из сумки гроссбух, открываю последнюю страницу. Очень медленно, как будто удаляют стежок за стежком, запись, сделанная Дженной, исчезает.
Как только я сообщаю дежурному, что обнаружила человеческие останки, меня тут же провожают в кабинет. Я выкладываю детективу – молодому пареньку по имени Миллз, который, похоже, бреется максимум два раза в неделю, – всю информацию, какой располагаю.