Услышав знакомый голос, Эрик обернулся и увидел оборванца, который проталкивался в его сторону, прокладывая себе дорогу благодаря, скорее, ловкости и быстроте, а не силе и тяжести.
— Привет, — обрадованно сказал Эрик.
— Эрик, Фрейда, наше вам, — ответил юноша. Руперт Эйвери, которого все горожане называли не иначе как Ру, был тем единственным ребенком, с которым Фрейда в детстве запрещала Эрику играть, и тем единственным ребенком, с которым Эрик играть предпочитал. Его отец, большой грубиян, был возчиком и либо гнал упряжку по пыльным дорогам в Крондор, Малакз Кросс или Дуррониз Вэйл, либо валялся дома пьяный в стельку. В Ру, выросшем без присмотра, чувствовалось нечто опасное и непредсказуемое, а именно это привлекало к нему Эрика. Если Эрик не умел очаровывать женщин, то Ру был мастером по этой части — во всяком случае, так следовало из его рассказов. Мошенник и враль, при случае не брезговавший и воровством, Ру был ближайшим после Розалины товарищем Эрика.
Фрейда кивнула в ответ, но едва заметно. Она знала Ру всю его жизнь и по-прежнему недолюбливала его; когда в Равенсбурге совершалось какое-нибудь преступление или просто что-то бесчестное, она была убеждена, что к этому приложил руку Ру. И, по правде говоря, Фрейда чаще была права, нежели ошибалась. Она бросила на сына быстрый взгляд, но воздержалась от резкого замечания. Теперь, когда Эрику было пятнадцать, его готовность во всем подчиняться матери резко уменьшилась. Тем более что Тиндаль из семи пять дней в неделю был пьян, и практически всю работу в кузнице выполнял Эрик.
— Опять решили устроить засаду на барона? — сказал Ру.
Фрейда метнула на него недобрый взгляд. Эрик смутился. Ру усмехнулся. У него было узкое лицо, умные глаза и живая улыбка, приятная, несмотря на кривые зубы. Внешне Ру был еще менее привлекательным, чем Эрик, но благодаря своей неиссякаемой жизнерадостности и энергичности считался милым и даже очаровательным среди тех, кто его знал. Впрочем, Эрику было также известно, что Ру обладал жестким характером и не всегда держал себя в руках — в результате чего ему частенько приходилось искать защиты у Эрика. Мало кто из ребят мог соперничать с Эриком: он был слишком силен и в тех редких случаях, когда кто-то выводил его из себя, являл поистине устрашающее зрелище. Однажды, в минуту гнева, он ударил одного парня с такой силой, что тот пролетел через весь двор и, ударившись о стену трактира, сломал себе руку.
Ру слегка приоткрыл полу своего потрепанного плаща, под которым, впрочем, был новенький, с иголочки, камзол, и Эрик увидел бутылку зеленого стекла с длинным горлышком. В глаза ему бросился отчетливый оттиск баронского герба.