За домиком туманной росой серебрилось широкое, заросшее высокой травой, поле, прижатое подлеском и высокими деревьями глухого, чащебного леса. Коробка рыбацкого домика успела замшеть и порасти травой. Драночная крыша, зашитая в накрой, зеленела пушком какого-то разъедающего древесину растения. Сточный желоб забился опавшей листвой. В бревенчатой стене было прорублено небольшое окно, которое было запылено и отсвечивало.
Извилистый противоположный берег реки не таил в себе ничего враждебного. Гранитный и лесистый, он был обрывистый но не высокий, с покатыми осыпями. Суровые, гладкие, как литой шоколад, скалы, крутыми откосами уходили под воду.
Утренний птичий хор уже свистел и чирикал в лесной пуще, выкликая огненый венок пробуждающегося цветами дня, а дом оставался все таким же серым и запущенным.
Парс приподнял голову, слушая вертолет. Но все было тихо. Кружево веток, как трещинки на картинах фламандских мастеров старили небо, подсыщая выцветшие краски уходящей ночи. Молочная суспензия сока в золотых венах густой лопушистой листвы начинала сверкать тонким узором выступающих прожилок. Слезы ночи искрились на длинных ресницах стебельков. Росили. Утренний воздух был прохладен и полон пахучей засырелой свежести.
Когда светило встанет, предательская полоска росистых следов исчезнет. Парс перенес вес тела на руки и перехватил оружие. Кое-где на металле хеклера проступала невычещаемая синева от долгого использования оружия в непрерывном огневом контакте. Это был цвет надежного проверенного друга.
Перво землянин рывком вскочил на ноги, перебежал широкое, хорошо простреливаемое пространство. Достиг крыльца и перепрыгнув ступеньки нырнул в низковатую дверь и тут же захлопнул ее за собой, чуть перед тем придержав, и отметив, что мальчишка на пристани даже не пошевелился.
Внутри света было еще меньше. Вполне могло случится и так, что то, что он искал, здесь не окажется. От тела Крейга, со всем прискорбием пришлось признать, начинал разноситься запашок. Термо поляризованная ткань была вещью обиходной и в любом магазине ее можно купить хоть километр. Но чужой мир даже созвездия на небе выстраивал в совершенно неправильную, неудобную ломаную пентаграмму. Глаза постепенно свыкались с тем немногим что даровал подступающий рассвет. На веревке, перекрывая угол, свисали облезлые овчины. Консервная банка на подоконнике была наполнена гвоздями и шурупами. Почти по центру мазаная угловатая печь и сложенные возле торфяные брикеты. На вбитом в стену гвозде висел ковш с зубьями, видимо для сбора ягод. Рядом плетеные лотки, похожие на снегоступы. И дном к верху на табуретке сохла корзина, судя по запаху, из под рыбы.