— Я тоже думаю об этом, почему? Может потому, что мне Майоров еще перед выходом сказал, что я должен рассчитывать на свои силы, а у него другое задание.
— Ты сказал Майоров. А в каком он чине?
— Подполковник.
— А зовут как?
— Валентин Петрович. — Козинцев пристально посмотрел на меня. — Вижу личность тебе знакомая.
Я подумал, что сейчас, когда мы все находимся так близко со смертью, вряд ли есть смысл что-то отрицать.
— Да, знал его раньше. Но давно не встречался.
— Значит тебе повезло больше.
— Что, не нравится тебе твой командир.
— Я его плохо знаю, мы был приданы ему три дня назад. Одно могу сказать: я бы предпочел никогда не находится под его началом. Какой-то твой знакомый — неприятный. Я сразу почувствовал, что он не хочет брать на себя никакой ответственности. Я таких никогда не любил. Ладно, плевать, теперь уже все одно. Жаль только что так все быстро для меня закончилось. Думал повоюю, опыта понаберусь. Лишнюю звездочку раньше времени заработаю. А потом в академию Генштаба. Ничего этого уже не будет. — Впервые в голосе Козинцева послышалась грусть. — Слава богу, что жениться не успел, детей завести. Так что кроме родителей плакать будет некому. А так хотелось троих пацанов. Не люблю девчонок, у меня две сестры, я от них в детстве много натерпелся.
— Может, еще все будет, — проговорил я.
— Не надо утешать, от этого становишься только слабей. Уж лучше бы скорей все это закончилось. В детстве я почему-то часто задавался вопросом: сколько проживу на белом свете? Родителей спрашивал, одноклассников. Все называли разные цифры, но никто не говорил — двадцать пять. Я и сам не предполагал, что жизнь такой короткой окажется.
Он вдруг закрыл глаза и по тому, как напряглись мускулы его лица, я понял, какие страшные переживания мучают его внутри. Мною вдруг овладело такое страстное желание помочь, спасти этого человека, что я согласился бы обменять свою жизнь на его. Но им такой обмен ни к чему, обе жизни и так в их руках.
Внезапно в проеме появилось бородатое лицо боевика. Я почувствовал, как невольно сжалось у меня все внутри.
— Эй, лейтенант, — закричал бандит, — выходи, Арсен тебя хочет видеть немедленно. Соскучился, говорит, чаек вместе желает с тобой попить. С сахаром.
Бородатое лицо боевика искривилось от безудержного смеха. Он явно считал себя очень остроумным. Затем он спустил вниз лестницу.
— Все, ребята, прощайте, — сказал Козинцев. — Встретимся там, — показал он взглядом на небо.
Он протянул руку священнику.
— Помолитесь за мою душу, отец Борис, если она у меня есть, — сказал Козинцев.