— Есть, — заверил его священник. — «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную». Вы в этом скоро убедитесь, когда предстанете перед Его престолом.
— В таком случае, молитесь за меня. Кто знает, проживи я еще, то поверил бы… — Он не договорил и протянул руку мне. — Видишь, наше знакомство было совсем непродолжительным. А могли бы стать друзьями, семьями в гости друг к другу ходить. Как ты думаешь?
— Могли, — искренне ответил я.
Козинцев бросил на скрючившегося третьего узника взгляд, но руки ему не подал, вместо этого отвернулся. Затем быстро полез по лестнице. Мы все проводили его прощальным взглядом, пока он не исчез. Лестницу снова убрали.
— Боже, дай ему силы, дабы перенести ниспосланные ему страдания, — проговорил священник. «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».
— Сильный парень, мужественный, — сказал я.
— Да, — грустно согласился отец Борис. — Мужественные люди страдают дольше всех, слабые ломаются или погибают быстро. Потому-то им и легче.
Я впервые внимательно стал рассматривать священника. На вид ему было лет сорок, под вымазанной в нечистотах рясой угадывалось сильное, хотя порядком исхудавшее тело. У него были черные волосы и такая же черная борода. Черты лица поражали своей правильностью и соразмерностью, словно их выписывал талантливый и старательный художник. Я давно заметил, что у некоторых священнослужителей именно такие ясные лики, как будто Бог уже с самого их рождения предопределил их путь.
— А как вы тут оказались? — задал я традиционный в таких условиях вопрос.
— Был послан патриархом в один из здешних приходов. Прежний священник пропал несколько лет назад, говорят, что убили. Но никто точно не знает. А верующие изнемогали без слова божия. Вот и обратились к первосвященнику прислать им пастыря. Когда я узнал про эту просьбу, то попросился сюда. Вот и оказался в здешних краях.
— Что же случилось дальше, ведь просто за то, что человек священник, они в цементный мешок не сажают.
— Да ничего особенного не случилось, — пожал плечами отец Борис, — обычная тут история. Однажды в село пришел отряд этого самого Газаева. На площадь перед церковью стали собирать русских. В основном молодых и даже совсем юных. Их правда немного оставалось. Но они решили отомстить, кто-то убил нескольких ихних боевиков. Я понял: сейчас произойдет расправа над невинными. Я вышел из храма и направился прямо к Газаеву, Богом стал умолять, чтобы не трогал юношей и детей. Тот рассмеялся, сорвал с меня крест. А потом стал всех убивать. Он не любит расстреливать, ему нравится перерезывать горло ножем. Пока у человека не кончится агония, он от него не отходит. Это зрелище доставляет ему большое удовольствие. Ну а после того, как всех убили, меня зачем-то взяли с собой.