Мухаммед явно испытывал растерянность, так как не знал, как отнестись к моим словам, то ли воспринимать их серьезно, то ли как своеобразную шутку.
Пока он решал эту проблему, отец Борис обнял детей и что-то нашептывал им. Те отвечали ему, сперва робко, но затем смелей. И через пару минут даже зазвенели колокольчики их звонкого смеха. Малышня и священник явно нашли общий язык. Мухаммед же с нескрываемым удовольствием наблюдал за этой сценкой, и я подумал, что этот человек, кажется, за своих детей готов отдать буквально все, что имеет, в том числе и свою жизнь.
Однако эта сцена прервалась самым неожиданным образом. Внезапно на улице послышался какой-то шум, раздались сразу несколько голосов. Мухаммед бросился к окну, кинул туда взгляд и обернулся к нам. Его выразительное лицо отразило охвативший его ужас.
— Арсен, — сдавленно прошептал я.
Все было ясно без дальнейших слов. Я схватил стоявший рядом автомат. В голове у меня зазвучала лишь одна мысль: живым им ни за что сдаваться не стану.
Мухаммед, поняв мои намерения, резко отрицательно затряс головой, показывая на детей. Я понимал его чувства: если начнется бой, то им будет грозить большая опасность.
— Мы спрячем вас в подвале! — впервые за все время подала голос жена Мухаммеда.
Мы обменялись взглядами с отцом Борисом. Спустившись в подвал, мы становились полностью беззащитными, целиком зависели от воли Мухаммеда. Я колебался; принимать ли это крайне опасное предложение. Уж лучше найти смерть в открытом бою.
Отец Борис посмотрел на меня и, кажется, понял мои сомнения.
— Я лезу в подвал, — решительно заявил священник. — Открывайте. Люк в подвал находился в этой же комнате. Мухаммед отворил дверцу и умоляюще посмотрел на нас.
Первым полез в подпол священник.
— Чего ждешь, лезь скорей! — крикнул я рязанцу, который испытывал те же сомнения, что и я, и никак не решался вручить ключи от своей судьбу в руки незнакомому человеку.
Павел посмотрел на меня и стал спускаться. Я — следом за ним.
Мы успели вовремя, не прошло и минуты, как в дверь постучали. Подвал был тесный и весьма напоминал ту яму, в которой мы сидели в лагере у Арсена. Там только было видно небо, здесь же мы находились в темноте. Голоса были слышны не очень отчетливо, но я узнал слегка хрипловатый голос Газаева, который разговаривал с хозяином дома.
Меня одолевало огромное желание: выскочить из подвала и всадить очередь в этого садиста, отомстить ему за гибель лейтенанта и многих других, чья кровь навеки запеклась на его руках. Не исключено, что другой такой благоприятной возможности расправиться с ним не будет. Но что произойдет дальше? Я не знал, сколько там бандитов, но по шагам можно было судить, что он там не один. Я подумал о детях Мухаммеда…