— Алина, это ты?
— Миша, здравствуй.
— Ты где, куда ты исчезла?
— Я далеко, в Сибири. Моя тетя серьезно больна. И мы уезжаем с ней за границу на лечение.
— Алина! Но почему? Разве тут нет хороший врачей.
— Миша, я должна тебе сказать, что ценю твое предложение, но я все обдумала. Мне не хочется тебя огорчать, я так благодарна за все, что ты для меня сделал. Но я не могу стать твоей женой.
— Но почему? Мы же все обговорили.
— Я сейчас не могу вдаваться в детали. Может, когда-нибудь я тебе объясню. Мне некогда, надо срочно идти к тете. До свидания.
Алина отключила телефон и передала его Эдуарду. Тот от восхищения даже покачал головой.
— Вы просто великолепны. Вы — великая актриса.
Анна горько улыбнулась. К сожалению, признание пришло к ней уж очень странным образом. Совсем не о таком успехе она мечтала. Но может лучше хоть такой, чем никакой. По крайней мере, за эту роль она получит хорошие деньги.
— Спасибо за оценку. А теперь я могу пойти домой?
Эдуард как-то странно посмотрел на нее. Затем встал, подошел к ней, взял за руку. — Понимаете, дорогая Анна. Я бы хотел, пока все это будет продолжаться, чтобы вы пожили бы в этом доме. Более того, в покоях Алины. И в образ лучше въедете, и мне спокойней.
— А вас что-то тревожит?
Анне показалось, что Эдуард смутился.
— Но вы же понимаете, что ситуация немного необычная. Прошу вас, не перечьте, вас же все равно никто не ждет. Ведь так?
— Да, так.
— Вот видите, поэтому совсем недолго поживите здесь. А по завершению уйдете на все четыре стороны. Договорились?
— Договорились, — неохотно согласилась Анна. Почему-то на какое-то мгновение ей стало страшно. Она непременно запрется в спальне.
— Вот и прекрасно. А сейчас мы можем с вами поужинать. Вот вы даже не догадывались, как я хорошо готовлю. — Эдуард вдруг подмигнул Анне.
6
Прошло три дня после того, как Анна впервые предстала, хотя и по телефону, в образе Алины. И все это время она вживалась в него все глубже и глубже. Эдуард оказался самым настоящим деспотом, не уступающим Рагозину. Правда, в отличие от него не требовал от нее дополнительных услуг. Пока. Зато репетиции шли почти непрерывно, лишь с небольшими антрактами на еду и сон. Эдуард требовал от нее, чтобы она копировала малейшие движения этой женщины, а голос Анны целиком бы повторял ее самые тонкие интонации. И когда у Анны что-то не получалось, он вдруг начинал терять самообладание. Ей даже показалось, что пару раз он был на грани истерики. Чем больше они репетировали, тем сильней Анна походила на Алину, тем больше ее режиссер рассказывал ей о ней. Иногда словесный поток так захлестывал его, что он подолгу не мог остановиться. Затем внезапно на середине очередного рассказа вдруг обрывал себя, бросал на Анну тяжелый обвиняющий взгляд, будто она в чем-то виновата. И быстро уходил. Возвращался обычно он примерно через полчаса. И еще ни разу не было, чтобы от него не исходил бы характерный коньячный душок. Анна понимала, что за всем этим кроется какая-то тайна, но расспрашивать ни о чем не собиралась. Она понимала, что ей платят такие большие деньги не только за вживание в образ этой женщины. Но еще и за то, чтобы она не задавала никаких вопросов. Хотя их задать жуть как хотелось.