Из расщелины в скале бил ключ. Вода с журчанием сбегала по каменному желобу и продолжала свой путь веселым ручейком. Вокруг было полно сухих веток, припорошенных опавшими листьями. Потревоженная приближением людей, юркнула в ближайшую трещину зеленая ящерица.
Римма наклонилась, чтобы поднять большую суковатую ветку, и они едва не стукнулись лбами. Его пальцы скользнули по ее щеке, спрятались в распущенных волосах. Когда губы Виктора коснулись ее губ, нежно и осторожно, словно прикасались к некой святыне, Римма не убрала свои, не подалась назад. Она судорожно вцепилась в палку, будто он собирался ее отнять, и буквально оцепенела, не размыкая губ и не рискуя ответить на этот безобидный поцелуй. Виктор понял ее состояние. Выпрямился и, притянув к себе, накрыл ее губы уже совсем другим, жарким, глубоким поцелуем. Горячая волна пробежала по всему ее телу. И Римма ответила со всей страстью, на какую была способна. Она и не подозревала в себе такого сильного желания. Сушняк полетел на землю, а они, обнявшись и прильнув друг к другу, с упоением целовались, будто делали это в последний раз в своей жизни.
— Римма! Кравцова! — раздался невдалеке сочный женский голос.
Кричала Вера, соседка по комнате, взявшая на себя роль старшей Римминой подруги. Они отпрянули друг от друга, как школьники, которых застал за неприличным занятием классный руководитель.
— Нас уже хватились, — тихо проговорил Виктор.
Римма была не в состоянии ответить: в горле пересохло, щеки пылали, словно к ним приложили две раскаленные сковородки, мелкая дрожь все еще пробегала по телу. Она лишь кивнула и перевела взгляд под ноги.
Оброненный сушняк лежал вокруг жалкими кучками. Выбравшаяся из зарослей какого-то кустарника Вера Ивановна застала их за дружным сбором веток. Это занятие почему-то молодых людей очень веселило.
Стремительно и радостно полетели дни. Миновала первая неделя отдыха, она привнесла в Риммину жизнь новые краски и новые, волнующие ее ощущения. Теперь, засыпая под монотонный голос Веры, рассказывавшей о перипетиях своей жизни, она неизменно думала о Викторе, вспоминала каждое его слово, каждый брошенный на нее взгляд и с нетерпением ждала нового дня.
После случая у ручья он целовал ее уже не раз, когда провожал к номеру. Но тот, первый их поцелуй, рождал в Риммином воображении такие картины, которыми она не поделилась бы даже со Светланой. Воспоминание о нем заставляло ее вновь и вновь переживать те недолгие минуты восторга. Римма пыталась ответить себе на один-единственный вопрос, не оставлявший ее последние дни: позволила бы она Виктору больше, чем поцелуй? Ведь теперь они гораздо больше времени проводили вместе.