— Самое удивительное, — сказал он как-то, — что я до последнего момента раздумывал, стоит ли по этой путевке ехать.
— Ну и как теперь, жалеешь? — спросила она тогда.
Он долго смотрел в ее глаза, словно хотел в них увидеть что-то очень важное для себя. Потом произнес едва слышно, так, чтоб услышала только она:
— Тогда бы я тебя не встретил.
Римма хотела сказать, что она, наоборот, очень ждала этой поездки, у нее на то были свои причины, где-то в глубине души она надеялась, что с ней произойдет нечто особенное. И вот ее надежды удивительно оправдались… Но она молчала, не нашла в себе смелости произнести это вслух.
Было пятнадцатое августа, Римма хорошо запомнила это число, и не только потому, что отмечала на календаре каждый проведенный на базе день. В этот день была намечена экскурсия в столицу автономной республики, в которой они отдыхали, Нальчик. Дорога предстояла долгая, а потому ехать изъявили желание не все. Из двух групп сформировали одну общую, и после завтрака экскурсанты укатили на автобусе. На предложение Виктора не трястись полдня в автобусе, а подняться на подъемнике к кафе и пофотографироваться на фоне Эльбруса Римма с радостью согласилась. Но с утра шел дождь, и пришлось придумывать другое занятие, впрочем, выбирать не приходилось. Теперь Виктор поставил Римму перед приятным фактом — они обедают вдвоем в баре и вообще предаются безделью и праздному образу жизни, не выходя из корпуса. Они расстались, чтобы переодеться, договорившись встретиться через полчаса в холле.
Римма достала из сумки новое красное белье. Они выбирали его вместе со Светланой, и обе пришли в восторг от узеньких трусиков, которые удерживались на теле при помощи бантиков. «Очень сексуальные и удобные. Потянул за веревочку — и упали», — со знанием дела сказала тогда Светка. Набор этот был куплен специально под красное платье, которое папа называл «вульгарной ночнушкой». Оно было, по его мнению, неприлично коротким, с открытыми плечами. Светка заметила, что платье это великолепно подчеркивает стройные ноги подруги, которым может позавидовать любая фотомодель, а ее, Риммы, отец безнадежно отстал от жизни.
Римма покрутилась перед зеркалом, спрашивая себя, зачем, собственно, так тщательно наряжается. Ответ, конечно, был очевиден, но она боялась признаться себе в этом. Она полностью положилась на обстоятельства. Хотя в глубине души, наверное, с трепетом ждала чего-то подобного.
Они провели в баре больше двух часов, уничтожив бутылку шампанского и отведав каких-то местных блюд. Названий их Римма не запомнила, испытывая легкое, приятное головокружение и от выпитого вина, и от присутствия человека, который с каждым днем нравился ей все больше и больше. Виктор осыпал ее комплиментами по поводу того, как она выглядит. А она отшучивалась, говоря, что это специально для него. Звучало это, правда, как неумело замаскированное признание.