Эйвери неуверенно потянулась рукой к моей щеке:
– Скажи мне, что я все выдумываю. Скажи, что Майклз выдумывает.
Я вздохнул:
– Не могу. Я действительно заходил в «Дыру на углу». И разговаривал там с девушкой. Но была ли она блондинкой или нет, не помню: не обратил внимания. Мы просто перекинулись несколькими словами. Еще я действительно сказал тебе, что еду домой, хотя ехал в бар. И ночью я действительно иногда разговариваю по телефону. Но мне нужна только ты. Пожалуйста, верь мне.
У Эйвери задрожали губы. Она притянула меня к себе и обхватила за шею. Просунув руки между нею и простынями, я ухватился за нее, как за якорь, который удерживал меня на земле.
* * *
Утреннее солнце просочилось через окна и заполнило собой комнату. Эйвери застонала. Ночью она замещала Деб и пришла домой только в три. Я встал и задернул шторы.
– Бесполезно, – сказала она. – Я проснулась.
Я быстро залез обратно под одеяло:
– Постарайся снова заснуть. Ты, наверное, вымоталась.
– Не могу. От мая осталось всего десять дней.
Я крепко обнял ее:
– А потом будет июнь.
Эйвери подняла на меня усталые глаза и сонно улыбнулась:
– Потом будет июнь…
– Нервничаешь?
– Просто надеюсь, что мы никого не разочаруем. У нас ведь будет скромная свадьба, а не шикарный прием.
– Я сразу предложил пиццу.
Эйвери приподняла голову:
– По-моему, лучше вообще не кормить гостей на свадьбе, чем разнести им пиццу.
Я с улыбкой пожал плечами:
– Они хотят просто быть рядом с нами в этот день и разделить нашу радость.
– А я просто хочу, чтобы не получилось отстойно.
– Ты серьезно думаешь, что наши друзья и родственники нас осудят, если на свадьбе не будет салата с креветками и ледяной скульптуры?
– Кто-нибудь, может, и осудит.
– Кто же эти мифические уроды? И зачем нам их приглашать?
Эйвери звонко рассмеялась, наконец расслабившись:
– Ты прав. Извини. Просто надо мной висит что-то непонятное, и поэтому я постоянно суечусь.
– Что над тобой висит?
– Ну… это, – сказала она, накручивая прядь волос на палец и глядя в окно.
Я спросил себя, не говорит ли она о том неясном чувстве, которое мучило и меня. Конечно, в нашей любви мы оба были уверены. Дело было в чем-то другом, и Эйвери тоже это ощущала.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, убирая волосы с ее лба.
Она усмехнулась:
– Я здорова.
– Ты понимаешь, о чем я, – сказал я, подтолкнув ее локтем. – Как ты себя ощущаешь?
– Как самая счастливая девушка на свете.
Она прикоснулась улыбающимися губами к моим губам и привлекла меня к себе. Я откинул разделявшее нас одеяло и накрыл ее собой, испытывая такое же сильное желание, как в нашу первую ночь. Она раскрыла бедра, принимая мое тело, а когда я бросил взгляд на свою прикроватную тумбочку, потянула меня вниз и, протяжно поцеловав, сказала: