– Сэр, если вы не успокоитесь, я попрошу вас уйти.
Я оглядел ее: голубые штаны и блуза, гладкие волосы, собранные в пучок. Мешки под глазами свидетельствовали о многолетнем тяжелом труде. Не хотелось, чтобы из-за меня он стал сегодня еще тяжелее. Эта женщина была медсестрой и просто выполняла свои обязанности.
– Угомонитесь или выйдите, – повторила она, глядя на мои руки, вцепившиеся в Дэниела. Ей полагалось следить за порядком, но угрызения совести, которые читались в моих глазах, явно вызывали у нее сочувствие. – Не вынуждайте меня приглашать охрану.
Я отпустил Дэниела, толкнул его напоследок и, тяжело дыша, отошел.
– Надо было мне выехать раньше, – сказал я, меряя шагами коридор, – не попал бы в пробку.
– Это ничего не изменило бы. Она приняла решение.
Я только что вернулся в колледж из дома. Авария на трассе I-95 на несколько часов меня задержала. Конечно, глупо было отключать телефон, когда Брук была в нескольких милях от меня – испуганная и беременная.
– Я только сегодня утром получил ее сообщение.
Дэниел перестал притворяться, что хочет меня утешить. Он приехал в больницу ради одного: чтобы стать тем плечом, на котором Брук будет плакать, когда уничтожит то единственное, что связывало ее со мной.
– Мы поругались, – сказал я.
– Знаю.
– Еще бы! – огрызнулся я. – Тебе это только на руку, правда? Чтобы она плакалась тебе, какой я эгоистичный козел. Мне надо было навести порядок в голове, Дэниел. – (Он слушал меня вполуха, не спуская глаз с двери, за которой осталась Брук.) – Я знал, что она просто напугана. Знал, что она это не всерьез. Но мне и самому было страшно, – сказал я в никуда. Дэниел повернулся ко мне спиной. – Я боялся не справиться. Боялся, что случится какая-нибудь беда… с ней или с ребенком… из-за меня. Из-за моего прошлого. Я же чертов магнит для несчастий – ты знаешь!
– Какая ирония судьбы! – сказал Дэниел, ничего уже не изображая. – Ты убежал, потому что боялся, как бы с ними не случилось беды. Теперь Брук за той дверью: делает то, чего поклялась не делать. Стоит тебе на секунду отвернуться, и кто-нибудь умирает. Как Кейла.
– Пошел ты! – проговорил я, сползая на корточки, и уронил голову на руки.
Мне вспомнилась ужасная поездка домой. Я хотел передохнуть от Брук и той неразберихи, которую создал. Вместо этого родители весь вечер на меня кричали. Они сказали, что не винят меня в гибели сестры, но мамино дыхание, смешанное с виски, и ее стеклянные глаза говорили об обратном. Я умудрялся рушить все для всех, кто оказывался рядом. Я был проклят.
– Пожалуйста, мне очень нужно ее увидеть, – сказал я медсестре.