«Очень странно, — подумал он, поглаживая подбородок. — Камень, несомненно, пуст. Но почему же тогда откликается на слова силы?»
Шаман снова посыпал камень порошком, но на этот раз ещё и прикоснулся к нему жезлом. Раздался тихий гул, как из трансформаторной будки и воздух наполнился озоном.
— Не может быть, — поразился Грох, — в камне чья-то душа…
Он вытянул руку с агатом на свет и стал любоваться им как редчайшим произведением искусства, но вдруг спохватился и, пихнув камень в поясной кошель, преклонил колено.
— О, владыки мира, благодарю вас за столь высокий дар.
Шаман поднялся и, направившись к выходу, произнёс:
— Нужно немедленно приготовить всё для жертвоприношения. Велю заколоть пару… нет, лучше трёх орагров.
* * *
Усевшись на пол своей землянки, Колин с блаженством вытянул ноги. То самое помещение, где он в первый раз очнулся после пленения, за неполные три седмицы стало уже родным. А отсутствие солнечного света было сержанту только на руку — быстрее засыпал. Коротышки в деревне вставали очень рано, и нужно было успеть выспаться, пока за ним не пришли.
Вот уже целых двадцать дней график пленника не отличался никаким разнообразием. Поутру приходил один и тот же коротышка по имени Нурх и водил сержанта по деревне. Указывая то на огонь, то на животных, то ещё куда, Нурх произносил их названия на языке менк'оа, а Колин должен был за ним повторять и всё запоминать. Каждый третий день его приводили к Гелимраху — тому крепышу в кожаных штанах и с мечом на поясе. Он оказался кем-то вроде генерала воинов менк'оа и именно ему шаман Грох поручил обучить «человеческого выкормыша» правильному языку.
По прошествии семи дней Колина отводили в шатёр к шаману, где тот проводил с ним различные эксперименты. В первый раз шаман усердно пытался что-то выяснить у пленника, но поняв, наконец, тщетность своих попыток сплюнул и жестами велел раздеваться. Потом он долго осматривал тело сержанта, в частности ожог, который к тому времени уже стал шрамом, образовавшим на груди интересный рисунок; от пятна, величиной с небольшую монету, которое расположилось на два пальца правее левого соска, в разные стороны разбегались десятки белых ломаных нитей различной длины. Гроху шрам напомнил паутину, но на самом деле узор более всего был похож на треснувшее стекло.
Во второй раз шаман снова заставил сержанта раздеться, а затем приказал лечь в центре шатра, после чего стал производить какие-то манипуляции со шрамом, отчего тот засветился мягким голубоватым светом. Это свечение настолько поразило Колина, что он попытался встать, но получив обездвиживающий разряд в лоб, вновь растянулся на полу. И вот завтра его поведут к шаману в третий раз…