Немного задумавшись, и разглядывая черты ее лица, он провел по кружевным, искривленным линиям на ее ошейнике, шепча незнакомые слоги заклятия, что складывались в стихотворные строфы — неуловимые и чарующие, наречие было завлекающим, и она вслушивалась в то, как ладно произносят, словно балладу о любви, его губы. И путы разлетелись на сверкающие тяжелые осколки. Сначала она не могла поверить в чистоту воздуха, что проскальзывало без излишних препятствий в легкие, но дыхание было настолько полным и свободным, что когда она вобрала глоток кислорода, заполнившим рот, на кончиках ее ресниц заблестели слезы. Облегчение затопило, накрыло с головой. Ни один дворянин не сможет понять этого, принять за блаженный дар; как и ни один свободный человек, что жил в обыденности и бесцветной серости жизни — прочувствовать насколько прекрасной и благословенной может показаться жизнь. Когда можно дышать не трупным запахом и едким дурманом гнили, а когда полной грудью можно вбирать в себя свежей воздух, льющийся с вершины небосвода, когда жизнь проникает внутрь сердца, когда ветер обнимает, скрывая в своих ласкающих объятиях страстного любовника.
— Постарайся подняться на ноги, — прошептал он над ней, вставая и выпрямляясь в полный рост, откидывая волну серебристо-белоснежных волос за спину, и золотые подвески вспыхнули на кончиках его шелковистых лентах. Но когда она попыталась опереться ослабевшими ладонями на скользкие от ее крови плиты, то руки задрожали, и, не выдержав, она лицом рухнула вниз, больно ударяясь щекой о каменное ложе.
Он сделал резкий жест рукой в сторону стражникам, что остались подле него, и один из мужчин незамедлительно подхватил девушку на руки, подбирая под колени, и ее голова безвольно откинулась назад.
— Тебя осыплют золотом за такую покорность, обещаюсь, — произнес арфист приторным и хриплым голосом, словно предвкушая желанную награду. — Наш господин будет очень доволен после того, как я представлю товар в лучшем виде.
Ее вели вдоль открытой площади, освещенной полуденным светом, где били хрустальные фонтаны, и белоснежные розы заплетались в причудливые косы, и тернии обхватывали небесных драконов. Это было огромное пространство, заполненное чистейшей водой, что отражало в своих гранях бирюзовое небо, и они словно ступали по голубому эфиру, окруженному полными и загадочными узорами плывущих в таинстве своей вдаль облаков. Белоснежные и черные ониксовые дворцы запечатлелись на водной глади — все бело в белизне и спокойствие, и они ступали босыми ногами по мраморным белым плитам, в которые врезались округлые орнаменты цветов и восточных драконов. Ее посадили на кремовую софу в одном из алых шатров, и прозрачные занавесы поднимались, вспыхивая оттенками багрянца и меди, пока для нее готовили купальни в огромном бассейне из цельного опала, затопляемого горячей водой, от которой исходил сизый пар, и лепестки магнолии смешивались с благоухающими маслами в молочной жидкости.