К всаднику подоспели другие солдаты, чьи головы покрывали шелковые мантии, сливающиеся с ночью, одеяния их были сотканы из теней, из плащаницы сумеречного кроя, и даже свет огня не касался великолепных облачений или длинных черных лезвий, висящих на их широких спинах. Даже узды и поводья жеребцов, на которых они восседали гордо и величественно, словно боги смерти, были из темного металла и черной кожи, и лишь слабые искры золота на подпругах могли предупредить об их приближении. Когда спаситель угнетенной и сломанной девочки, наконец, опустил ее на замерзшую землю, покрытую тонким слоем голубовато-серибристой измороси от стужи, вплетающейся в воздух от белых скал и шепотов, что воспевали мистические баллады полной луне, что молвили древние существа, он прикрыл ее своим телом, защищая от крылатых механических птиц, рассекающих вдоль неба, что искали последних уцелевших. У них были лица, и у них не было лиц, они были тенями и туманами, и страхом, и гневом, и белой яростью, что обитали на самом дне человеческой души. Каждый вздох был бесконечностью, и каждый взгляд наполнен тысячелетней мудростью. Иветта устало заскользила спиной вниз по каменной преграде, чувствуя, как от прикосновения, резкая боль от жгучих ожогов одолевает болью все существо. Мужчина укутал ее торопливыми и небрежными движениями в темный и теплый плащ, от которого все еще исходил запах мяты и олеандра вперемешку с золой и засохшей кровью. Дыхание его было неровным, отрывистым, с режущей горло хрипотцой, ни то от быстрого бега, ни то от непереносимого холода, таящегося между узких проходов остроконечных вершин халцедоновых каньонов. Иветта посмотрела на выступающие камни, чьи резные края переливались сапфиром и кианитом, и в белесых паутинных шрамах, проползающих вдоль крутых склонов, она могла разглядеть застывших мотыльков и бабочек, что сменяли окрасы крыльев, что доносили до нее свой глас. И вглядываясь в ажурное свечение, серебристых фантомов, девочка начинала засыпать, поддаваясь ласковости толкования.
— Иветта, — вздернув ее за подбородок, рявкнул человек, — не смей засыпать. Это место кишит духами, если уснешь, они поглотят твое сердце, — мужчина настойчиво тряс ее за плечи, но задышать она смогла, лишь когда голова больно ударилась о камни, и боль протрезвила затупившиеся чувства. И голоса, что утопали в молчании под раскинувшимся звездным небом, застилаемым кривыми сгустками дыма, и замкнутая чернота, подступающая к глазам, растворились, и она вновь могла расслышать слабый зов, доносящийся издалека каньонов, глубоко в подземных тоннелях, где искрилась изумрудная вода, протекающая бурными и хладными потоками.