Тяжелый вздох и приближающиеся шаги заставили сердце гулко удариться оглушающим звоном в ушах, и Иветта мучительно выдавила из себя:
— Пожалуйста…. Не надо… Она низко опустила голову, приготовившись к истязанию, и увидела перед носом начищенные и лоснящиеся черные сапоги с золотой шнуровкой. Человек стоял, в грозном молчании возвышаясь над ней, словно вкушая свежесть страха, и Иветта могла физически ощутить, как его тень скрывает солнечную иллюзию, отделяющую спасительную свободу стеклянной преградой.
— Что за беспокойное и трудное дитя, — тихо вымолвил мужчина, опускаясь перед ней на колени, и Иветта пораженно распахнула глаза, удивившись красоте звуков, отдающихся эхом, отскакивающимся от стен, в показавшейся теперь невероятно маленькой комнате. Его длинные и изящные пальцы подняли ее лицо за подбородок, и она перестала дышать от красоты мужчины, стоявшего перед ней на коленях. Столь совершенными и идеальными были черты его лица, а в лазоревых глубинах чистых глаз, тонула ее вольная душа, ослабляя последние бастионы сопротивления, отдаваясь во власть неумолимых и бесконтрольных стихий, где есть простор для света и тепла, тьмы и холода. Какое-то время он следил за изменчивым выражением ее лица с каменной бесстрастностью, и чувства в его глазах переменялись, как изменяются облака, гонимые ветрами, как вода, разбивает вечный лед. Солнечный свет опадал осенней листвой на их плечи и длинные волосы, и Иветта могла ощущать на своих приоткрытых губах жжение его горячего дыхания.
Он перевел взгляд на распластанные и костлявые ноги девушки, и в глазах его поселились призраки ночной мглы, что окружают полнолунную звезду, что вселяют ужас, кружа в замерзших дубовых чащах, лики их бледнее березовой коры, мечи же рассекают лунный свет.
— Я не смог излечить все твои ранения, когда ты попала в одну из древних ловушек. Твое тело пронзили зубы золотых кобр, они как копья вонзаются в человеческую плоть, — и руки его двинулись к окровавленной тесьме, мягко проводя подушечками пальцев по мягкой ткани, сцепленной платиновыми брошами. Движение было настолько красивым и изящным, что мысли о боли покинули ее, оставляя лишь мимолетное воспоминание, и разум заполняла картина его запястий, ладоней, покрывающих кожу, внимательный взгляд из-под опущенных ресниц, за которыми она не могла разглядеть сапфировые зеркала.
— Попробуй опереться на локти, — в голосе человека не слышалось никакой властности, но она не волею подчинилась, чувствуя как скользит горячность солнечных линий по обнаженным груди и спине, и в то же мгновение его руки обхватили ее, легко поднимая и перенося обратно на мягкие покрывала. И Иветта сожмурила глаза, почувствовав, как жар отдается пульсацией в раскрытых ранах.